Случайный контракт

— Это просто сложная тема для комплиментов! Вот с комплиментами вашей жене у меня получилось бы лучше.

— Много вас тут таких сегодня шатается. Брысь!

Емеля исчезает мгновенно. Вообще, у него хорошая обучаемость. Он уже научился отвоевывать газированные бутылки воды у Маргариты Аркадьевны и менять их в моей комнате до моего пробуждения. Если бы так часто не зеленел — вообще хорошо. А то мимикрирует под говорящий шпинат. А у меня с зеленью и овощами в последнее время как-то не очень.

Обернувшись, замечаю, что Анжелика все еще в дверях. Ага! Ну я так и думал: понравилось! Глаз не отводит, рассматривает меня.

— Я придумала тост, — сообщает она с дерзкой улыбкой. — Пусть наши возможности как можно чаще совпадают с желаниями. А то иногда такие обидные несостыковки случаются.

Язва. И такая довольная. Очень красивая с этой улыбкой.

— Знаешь, — говорю я, делая шаг, — я всегда думал, что тосты — это такая ерунда, чтобы выговориться и не так быстро пьянеть. Ну вот пожелают здоровья — и что? Можно подумать, что сбудется.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Еще один шаг.

Глаза Анжелики расширяются.

— Или вот пожелают жениха хорошего старой деве, и что? Там иногда проще спиться, чем на что-то решиться.

Еще один шаг.

Ее глаза становятся еще больше.

И не отступает же.

Смотрит, сглатывает с трудом.

Будем считать, соблазняет и я сопротивлялся как мог.

Она у стены. Я напротив. Все более чем удачно. Я был бы не против даже стены в ее комнате — лишь бы и дальше смотрела вот так.

Еще один шаг.

— А вот сейчас, ты знаешь, понимаю, что заблуждался. На себе чувствую силу своего заблуждения. Еще даже не выпил, ты только мне пожелала, и…

Звонок в дверь.

И еще один.

— Твою мать… — выдыхаю я. — Погоди. Сейчас. Я по-быстрому. Только врежу, и все.

— Филипп уже пару недель собирается это сделать, — посмеивается Анжелика, прямо вдохновляя меня сделать раунд как можно короче.

— И что?

— И ничего. Видимо, Валера фартовый.

Я только отмахиваюсь. Может, он просто быстро бегает. А тут же сам, можно сказать, пришел и подставился. Мол, из глубокого уважения и все такое. В общем, понял мужик, что мне есть чем заняться, кроме бега трусцой вокруг дома.

Открываю дверь и понимаю, что Валера и правда фартовый. Стремный, идиот, без вкуса, но хоть в чем-то ему точно везет. Потому что на пороге не он.

— Ой… — сипит какая-то пухлая женщина в леопардовом трико и хватается за сердце, надежно прикрытое бюстом. — А я за солью… Хотела соли я…

Глядя на нее, как раз и понимашь, что соль — это зло.

— Соли нет, — отрезаю я и хлопаю дверью с досады.

Момент упущен. Печенкой чувствую. Поэтому одеваюсь обратно и возвращаюсь на кухню.

Я успеваю только усесться, как в дверь снова звонят.

— А сахар? — доносится из-за двери глухой крик. — Сахар есть?

Анжелика заходится смехом. Я поднимаю бокал.

— Я, кажется, вспомнил, почему перебрался в дом из квартиры. Давай выпьем за то, чтобы это были только слуховые галлюцинации!

— И за возвращение твоей памяти, — подхватывает Анжелика, тоже поднимая бокал. — Видишь, а ты говорил, что тосты про здоровье никогда не срабатывают.

Так или иначе, а сегодняшний день точно не про здоровье. Даже если не брать во внимание, что мы вместо того, чем обычно занимаются молодожены, сидим на кухне с бокалами.

Просто на «сахаре» ходоки не заканчиваются. Еще одна соседка приходит за мукой, а за ней приходит другая и слезно просит крупы. Через дверь, потому что мне уже вставать лень, а Анжелика не в состоянии: ее потряхивает от хохота.

Ей-то проще. Она смеется и пьет. А меня эти хождения раздражают. Только и успеваю, что нагреть в бокале вино.

— У тебя есть листок, фломастер и скотч? — спрашиваю, услышав очередной звонок в дверь.

— Собираешься заняться арт-терапией?

— Нет. Проведу ее для твоих соседей.

— Филипп проводил терапию для моих подруг, ты — для соседей. Похоже, вы себе выбрали не те профессии.

— За твоего брата не поручусь, а у меня еще много талантов.

Анжелика недоверчиво хмыкает, но приносит все заказанное. Взяв лист, я пишу на нем: «Соли нет. Сахара нет. Муки нет. Крупы нет. В общем, бакалея закрыта!» — и вывешиваю на дверь.

Несколько свободных минут урвать получается. А потом:

— Анжелика Генриховна, вы не забыли, что у нас собрание жильцов через две недели? Вы должны расписаться на извещении!

— Твою мать… — Я ставлю на стол бокал с теплым вином. — Все, собирайся. Переезжаем ко мне.

— Вот еще! — возмущается она. — Мы же договаривались!

— Договаривались попробовать. Мы попробовали. Здесь жить нельзя. Нет, я полагал, что могу произвести сильное впечатление, но моя популярность среди жильцов этого дома уже просто зашкаливает.

Анжелика хочет поспорить, но у нее это не получается. Она снова начинает смеяться.

— Если я не прав, значит, по твоей вине сейчас сидит голодной половина подъезда.

— Прямо не знаю, что выбрать, — говорит она, задумчиво накручивая на палец прядь длинных волос. — И один, и второй вариант для меня за гранью фантастики.