Случайный попутчик.

… Мы с матерью неторопливо идем вверх по тропе от родовой пещеры к Камням Памяти нашего племени. Мы босы, как того требует ритуал, и только медвежьи шкуры покрывают нас, меня – до пят, а мать – до бедер. Это тоже ритуал.

Мать – громадна, как гора, мне приходится высоко задирать голову, чтобы увидеть ее лицо. Ветер с ближних белых вершин шевелит высокий иссиня-черный гребень ее волос на голове. Когда-нибудь, надеюсь я, я стану такой же большой и сильный и красивый, как она. А пока я делаю три шага там, где она делает один. Моя прекрасная мать!…

Она держит меня за руку, и щедро переливает в меня свою энергию, мне тепло, хотя на тропе все чаще попадаются замерзшие лужи и наметы снега. Когда я спотыкаюсь об мелкие булыжники, а сумка с инструментами бряцает и крепко бьет меня по боку, мать недовольно поддергивает меня вверх, и я легкой ракетой взмываю ввысь, щекой прижимаясь к пружинистым густым волосам на ее ногах, а макушкой касаюсь нижнего края жесткой медвежьей шкуры, накинутой на ее сильное тело.

Легенда нашего народа гласит, что мы – далекие потомки почерневших горных бурых медведей, но мы стали разумными и черными, а они – нет, и остались дикими и бурыми. Мы не верим пришедшим к нам триста Светостояний назад со звезд маленьким новангам, которые все эти века утверждают и учат нас, что дикие бурые медведи – наши глупые, остановившиеся в развитии братья, а они, нованги, – тоже наши братья, только ушедшие от нас очень далеко вперед. Нованги и взаправду немного похожи на нас, только они в три раза меньше нас ростом, у них на лапках не твердые ногти-когти, как у правильных урду, а маленькие ловкие пальчики, они плачут, обнаружив в горах ободранный и объеденный нашими охотниками труп бурого медведя, и хоронят его, громко порицая нас, но не наказывая. Не наказывая нас.

Но каждый взрослый урду и теперь старается найти в горах и убить дикого бурого медведя, убить не страшным дальнобойным оружием новангов, а как полагается – честно померившись с ним силой, когтями и зубами, убить и сшить из его шкуры накидку. Хотя теперь найти большого бурого медведя становится все трудней. Хотя теперь можно купить у новангов любую одежду.

На пути нам встречаются Камни Памяти чужих родов, и существующих и пропавших во времени, и тогда мать берет меня на руки или сажает на плечи, с разбега перепрыгивая их. С ее плеч в просветах между покрытыми снегами и ледниками вершинами ближних двадцатитысячников виден шпиль Центра Галактической Связи, и купол Госпиталя, и пирамида Складов, а однажды я вижу беззвучно взмывающий вверх грузовой шатл, похожий на гигантскую шишку. Склады опустели – вот почему мать сегодня не на работе. Я сам понял это! Я смышленый. Это признают и нованги. Только в моем племени это не почетно.

За поворотом тропы открывается ровная поверхность старого кратера. Мать останавливается и ссаживает меня с плеч. Вокруг нас множество больших валунов.

– Покажи мне Камень твоего отца, – экзаменует меня мать, и я показываю на большой валун с высеченным сбоку рисунком корабельного сопла. Мать довольно кивает. – Ты помнишь, кто твой отец и как его зовут?

– Землянин, Эйван. Механик. Ты называла его Шоколадка.

– Сейчас он – в Пространстве. Ты знаешь: он признал тебя своим сыном. Гордись этим. Теперь покажи мне Камень твоей матери и скажи, кто она и как ее зовут.

– Она земурда, – я трогаю Камень матери. На камне выбит наш родовой герб. – Ее зовут Красотка.

– Нет, – мать сердится, и гребень на голове начинает топорщиться. – Так меня называл твой отец, скажи мне мое родовое имя, и что оно значит и почему.

– Дауутрипрака. Половина горы. Потому что ты – дочь землянки и урду.

Мать улыбается, обнажая клыки, белоснежные и очень правильной формы – это потому, что она пользуется зубной пастой и каждый год ходит в Госпиталь к стоматологу. И меня водит к нему. Я люблю ходить к стоматологу – у меня отличные человеческие зубы, осмотрев их, он просто дарит мне игрушки и конфеты. Моему деду-урду, Большому Черному Каменному Медведю, не нравится мое человеческое лицо и особенно – мои зубы. Его утешат только то, что я смышленый, хотя так мало похож на урду.

– Покажи мне свой Камень, скажи, кто ты и как тебя зовут, и что значит твое имя.

– Я – Кадет! Я люден. Я дважды землянин и однажды урду. А мое имя означает молодой воин. Я – наследный внук вождя урду.

– Кадет – ученик воина, – поправляет меня мать. – Сегодня, – торжественно и с гордостью произносит мать традиционную формулу, – когда тебе исполняется пять Светостояний, пять стандартных лет по исчислению новангов, ты нарисуешь, а потом вырежешь на своем Камне свой герб. Когда ты умрешь, твой дух войдет в этот камень и будет спать там до той поры, пока камень не разрушится по воле Судьбы или людей. Тогда твой дух возродится в другом теле, здесь или в другом мире, в эти или в другие времена. Пусть будет так.

– Пусть будет так, – повторяю я за матерью.