Случайный спутник

— Пора спать, — сказал Виктор.

Устраивая постель, Натали больно ударилась лбом о верхнюю полку, а Виктор шепнул:

— До свадьбы заживет.

Она, не раздеваясь, забралась под одеяло и расплакалась. Сначала она думала, что плачет от боли, но оказалось — от радости. И еще ей было стыдно. И она ничего не понимала.

А тут вдруг стук колес стал тревожным.

Натали словно лишь сейчас осознала, что едет одна, едет в Москву, что дома остался отчим, а глаза у мамы тоскливые; что когда стоишь рядом с Виктором, приятно и стыдно…

И уснула.

В Москву поезд пришел рано утром. Теплое солнце только-только поднялось.

Москва… Сначала она подействовала не своим обликом, а самим сознанием, что это — вот это! — Москва.

Натали стояла на привокзальной площади. Стояла и смотрела. Она еще не успела оглядеться, а уже переживала чувство, которое можно назвать чувством Москвы. Самое яркое ощущение, вызываемое им, состоит в душевном очищении: душа твоя светлеет, отбросив все будничное, мелкое. Так бывает, когда ты в Москве впервые…

До вечера бродила Натали по Москве, узнавая и не узнавая ее: это была Москва живая, а не картины и фотографии. Она оказалась и скромнее, и величественнее.

Красная площадь поразила уютностью, и даже Спасская башня выглядела не очень огромной. Так всегда бывает, когда впервые видишь значительные по сути своей сооружения — в твоем сознании их значительность невольно связывалась с внушительными размерами.

О Викторе Натали вспоминала с грустью и недобрым предчувствием. Она нисколько не сомневалась, что вот-вот они встретятся, и почему-то боялась этой встречи.

Расстались они в поезде странно. Натали сказала «до свидания», думая, что он предложит сойти вместе, а он ответил «до свидания», даже не взглянув в ее сторону, и она ушла одна.

Сейчас она уже не понимала, как могла обижаться на него… «Видимо, я очень глупая, — подумала она, — ничего-то я не понимаю. Действительно, цып-цып-цып».

За день Натали не догадалась поесть, и у нее неожиданно подкосились ноги.

Она купила кусок колбасы, булку и, усевшись на скамейке в сквере около Большого театра, принялась громко и радостно жевать. Сидевшая рядом усатенькая старушка морщилась, вздыхала, всем своим видом показывая предельное возмущение.

— Хорошо поела, — сказала ей Натали и почти сразу же заснула, свесив голову на грудь, опустив руки. Сон продолжался недолго — может, всего несколько секунд, но она проснулась отдохнувшей, потянулась и легко вскочила.

Нет, она не подумала, что это ей снится, и все-таки это было похоже на сон: она в Москве!

И уже не верилось, что есть на свете такое существо, как отчим, и уже верилось, что спасет маму от него. И еще верилось, что они встретятся с Виктором, и встреча эта будет какой-то особенной. Она многое изменит в жизни Натали.

Неожиданно она вышла на Красную площадь.

— Вот мы и встретились.

— Вот так встреча… — радостно и растерянно пробормотала Натали.

— Ничего особенного, — грустно ответил Виктор. — Гора с горой не сходятся, а человек с человеком да еще в Москве, да на Красной площади…

— Я все бродила, бродила… потом есть захотела… чуть не уснула… Я думала, я ее знаю, а она совсем не такая…

— Ты где остановилась?

— Как — где? Вот тут. Перед тобой.

— Ночевать где будешь?

— Не знаю.

— Да-а, — протянул Виктор, словно она сообщила ему что-то очень печальное.

— Да ну! — отмахнулась Натали. — Пойдем лучше, знаешь, куда? В ресторан! Ни разу в жизни не была. А?

— Вино пить, водку, коньяк или ликер?

— Пить я буду чай или какао, — строго сказала Натали. — И попрошу вас с шуточками ко мне не относиться. Я не цып-цып-цып. Ясно?

— Ясно. — Виктор грустно усмехнулся. — Ты еще узнаешь, как я к тебе отношусь.

Поздно вечером пришла сияющая нянечка и принесла записку:

«Натусь! Сегодня вернулся из командировки. Принял ванну и сразу к тебе. Съездил удачно. Напиши, что тебе прислать из продуктов.

Я знаю все. Крепись.

Игорь».

— Обходительный он у тебя, — с гордостью сказала нянечка, — чистый такой, нарядный, вежливый. Ответ давай пиши.

— Скажите ему, — тихо проговорила Натали, — что… что я писать не могу, и мне ничего не нужно.

— Да ты, милая, одумайся… человек-то к тебе как…

— Мне от него ничего не надо.

— Охо-хо, — нянечка вздохнула. — Чего только здесь не наглядишься… любые выверты… Посоветую ему, чтоб витаминов тебе принес.

Мороз пробежал по коже, когда Натали шагнула в распахнувшуюся перед нею дверь ресторана.

Седобородый швейцар с мудро-плутовской улыбкой, не пошевелившись, машинально произнес:

— Милости просим.

— Здравствуйте, дедушка, — дрожащим от необыкновенного ощущения голосом сказала Натали, а Виктор больно дернул ее за локоть.

Они медленно поднимались по широкой, из белого мрамора лестнице, устланной красной ковровой дорожкой, а сверху к ним спускалась тоже Натали в синем платье, перехваченном пояском, и тоже высокий кудрявый парень в черном костюме.