Случайный спутник

— Вряд ли, — равнодушно возразила Натали.

— Смотри, смотри, — отчим сокрушенно покачал головой. — Как бы… люди очень неискренни…

Он проводил ее до трамвайной остановки. Шел он, спустив голову, часто оглядываясь.

— Что с тобой? — удивилась Натали.

— Понимаешь… — он поморщился. — Моя новая зпена… очень уж она… совершенно без души… А с годами, понимаешь, хочется… возникает потребность… необходимость… а я не слышу от нее ни одного теплого слова.

— Но у тебя же много денег.

— Кое-что есть.

— Зачем же тебе душа?

— Как — зачем? Я же живой человек.

— Раньше ты в этом не нуждался.

— А сейчас нуждаюсь. Очень…

И уж совсем удивилась Натали, когда неожиданно для себя самой предложила:

— Заходи как-нибудь ко мне.

— К нам, — поправил отчим.

— Да. К нам.

…Ничего не понимала Натали. Шла по улице и вдруг замечала, какие у нее сильные ноги, как приятно идти, чувствовать себя… Нет, никакого обновления. Словно ничего и не случилось. Обидно. И пусто.

Она мучительно старалась узнать, что же с ней происходит. Неужели она хочет стать женой только потому, что совершила ошибку? Когда-то и Виктор так женился. Но от него требовали этого, он был отцом…

— Игорь! — почти вскрикнула она, когда он заговорил о свадьбе. — Знаешь… не надо загса. Не надо свадьбы.

— Ты что?! — Игорь рассмеялся.

— Просто будем жить… так.

— Интересно, — он, улыбаясь, разглядывал ее. — Но это же… аморально.

— Не знаю… Сейчас я не могу без тебя. Просто — не могу. Мне страшно одной. Сейчас ты мне друг. Но я не уверена, что мы будем счастливы.

— Да, ситуация. — Игорь пожал плечами, помолчал и начал с удовольствием рассуждать. — Я немного знаю твой характер, я знаю, что иногда с тобой бесполезно спорить. И вот в этой твоей… нелогичности, что ли, в том, что никогда неизвестно, как ты поступишь, и заключается твоя… неотразимость для меня. Но самое главное: я хочу быть с тобой, я уверен, что мы будем жить хорошо. — Он опять помолчал. — Согласен на твои условия.

Так и получилась у них совместная жизнь.

«У меня просто нет силы воли, — часто думала Натали. — Что мешает мне расстаться с ним?»

Или она из тех, которые так много ждут от любви, что боятся ее, не верят в ее существование, торопятся как бы проскочить, перепрыгнуть, что ли, тяжелое время, когда полюбить некого и… оступаются?

— Что с тобой? — спросил однажды Игорь. — Ты плохо выглядишь. Это оттого, что ты поздно ложишься, не высыпаешься. Читаешь много.

— И читаю я мало, и сплю я много! — с неожиданным раздражением сказала Натали. — Я глупа!

— Это ты сама себе внушаешь, — мягко возразил Игорь, погладив ее по голове. — Ты излишне строга к себе. Не надо. Не имеет смысла. Понимаешь, человеку необходима способность рассчитывать свои силы и возможности. Нет ничего жальче, чем тщетные усилия. А ты мечешься. Зачем? Во-первых, давай зарегистрируемся. Во-вторых, переходи на очное отделение. Денег у нас хватит. Я могу еще взять лекции…

— Да не в этом дело! — вырвалось у Натали.

— А в чем? — И раз она не отозвалась, он с удовольствием заговорил сам, как всегда прислушиваясь к своему голосу: — Радости бывают условные и безусловные. Вот и надо держаться за безусловные. Они — реальность, они гарантированы. Любишь курить — кури. Любишь хоккей — смотри. Наслаждайся тем, что доступно тебе почти без условий. Без риска. А условные радости — те, которые можно получать только при соответствующих условиях… которые сопряжены с отказом от нормального течения жизни. А у тебя все наоборот. Нелепица на нелепице.

Натали было все равно. Она не могла себя заставить хотя бы спорить.

Иногда равнодушие бывало таким сильным, что даже словно притупляло слух. Она не слышала, о чем рассуждал Игорь. А он ничего не замечал.

В нелюбимом легко найти недостатки. Нелюбимого легко обвинять. Натали сознавала это и умела сдерживаться. Разве Игорь виноват в том, что она его не любит? А разве она виновата, что так получилось?

И все же она не испытывала особых угрызений совести, уверенная, что беда касается ее одной. Игорь всегда производил впечатление сильного человека, не способного согнуться от неожиданного удара судьбы, и, вообще, искренне презирающего разные там эмоции.

Ничто не могло смутить или насторожить его. Он смотрел на нее восхищенным, удовлетворенным взглядом, щуря глаза.

Как-то она разозлилась:

— А вдруг я уйду от тебя?

— Куда? — Он рассмеялся и спокойно продолжал: — Этого быть не может. — И в голосе его отчетливо прозвучали твердые нотки. — Ты из породы идеалистов. А они попрыгают, попрыгают с тщетными попытками жить как-то не так, как люди живут, потом становятся самыми обыкновенными. — Он усмехнулся снисходительно. — Немного пофантазируешь, помечтаешь, и нас внесут в запись актов гражданского состояния, сокращенно — загс.

— Мне порой кажется, — сказала Натали, словно не расслышав, — что моя жизнь еще и не начиналась. Я еще и не знаю, какая я на самом деле.

— Это инфантильность, то есть детскость, причем очень уж застарелая, не по возрасту. Но я-то знаю, слава богу, какая ты была, есть и будешь.

— Обрисуй.