Случайный турист

Со второй попытки Сьюзан подперла кулаком щеку и заявила, что она не вчера родилась. Волосы ее растрепались и торчали в стороны, точно наэлектризованные. Мэйкон с трудом запихнул племянницу в пуховик и потом, дожидаясь такси, был вынужден придерживать ее за шкирку.

На вокзале Сьюзан ошалело щурилась, а в поезде мгновенно уснула, привалившись головой к окну. Когда в Балтиморе Мэйкон ее разбудил, она спросила:

– Как ты думаешь, дядя Мэйкон, он злится на нас?

– Кто?

– Наверное, его бесит, что мы потихоньку о нем забываем?

– Нет, милая. Конечно, нет.

В машине Сьюзан опять уснула, и Мэйкон ехал очень осторожно, чтобы ее не беспокоить. Дома Роза попеняла брату, до смерти уморившему несчастного ребенка.

– Надо, чтоб собака вам подчинялась в любой ситуации, – сказала Мюриэл. – Даже если вокруг куча народу. Вот, скажем, вы куда-то заходите, а собака ждет вас снаружи. Над этим сегодня и поработаем. Начнем тут, на вашем крыльце. А завтра попробуем у магазинов и прочего.

Она взяла поводок и вышла на улицу. Лил дождь, но под козырьком крыльца было сухо.

– Погодите минутку, – сказал Мэйкон. – Я вам кое-что покажу.

– Что?

Мэйкон дважды притопнул. Эдвард беспокойно поежился, глянул вдаль и как будто откашлялся. Потом медленно-медленно подогнул переднюю лапу. Затем другую. И вот так, поэтапно, лег.

– Ну вот! Молодец! – сказала Мюриэл. И прищелкнула языком.

Эдвард прижал уши, предлагая его погладить.

– Вчера я его тренировал почти весь день, – доложил Мэйкон. – Воскресенье, я был свободен. Когда племянники мои собрались уезжать, Эдвард, как обычно, зарычал. Тогда я топнул, и он лег.

– Я вами обоими горжусь. – Мюриэл вытянула руку и приказала Эдварду: – Жди. – Она вошла в дом. – Ну же, Мэйкон, заходите.

Закрыли входную дверь. Мюриэл оттянула кружевную занавеску и глянула на улицу:

– Пока что ждет.

Потом отвернулась, осмотрела свои ногти и огорченно причмокнула. С плаща ее капало, отсыревшие пряди торчали штопорами.

– Когда-нибудь я сделаю себе настоящий маникюр, – сказала Мюриэл.

Мэйкон пытался разглядеть, как там Эдвард. Он сомневался, что пес станет ждать.

– Вы когда-нибудь ходили к маникюрше? – спросила Мюриэл.

– Я? Господи, нет.

– А что, некоторые мужчины ходят.

– Только не я.

– Хоть бы разок получить профессиональный уход – ну там ногти, кожа… Моя подружка ходит на вакуумную чистку лица. Все поры, говорит, открываются. Мне бы туда попасть. А еще я хочу определить свои цвета. Какие мне идут, какие нет. Что именно подчеркнет мои достоинства.

Она посмотрела на Мэйкона, и тот мгновенно догадался, что речь вовсе не о цветах, но о чем-то другом. Что слова лишь служат этаким фоном. Мэйкон на шаг отступил.

– В тот раз вам не стоило извиняться, – сказала Мюриэл.

– Извиняться?

Хотя он прекрасно понял, что имелось в виду.

Видимо, и она поняла, что он понял. Разъяснять не стала.

– Э-э… не помню, говорил ли я, что еще не развелся официально, – сказал Мэйкон.

– И что из этого?

– Мы просто… как это говорят… расстались.

– Ну? И что?

Вы уж простите, Мюриэл, хотел он сказать, но после гибели сына секс… свернулся. (Как сворачивается молоко – вот такой вот нашелся образ. Скисшее молоко, потерявшее свои природные свойства.) Об этом я больше не думаю, правда. Честное слово. Сейчас я даже не понимаю, из-за чего был весь этот сыр-бор. Теперь это кажется жалким.

Но сказал он другое:

– Боюсь, как бы не пришел почтальон.

Мюриэл еще секунду смотрела на него, потом открыла дверь и впустила Эдварда.

Роза вязала пуловер – Джулиану на Рождество.

– Так рано? – спросил Мэйкон. – Мы только-только отметили День благодарения.

– Да, но тут очень сложный узор, а я хочу, чтоб вышло красиво.

Мэйкон смотрел на мелькавшие спицы.

– А ты заметила, что Джулиан носит кардиганы? – спросил он.

– Кажется, да, – сказала Роза.

И продолжала вязать пуловер.

Из серой пряжи, называвшейся, кажется, меланжевой. Джулиан предпочитал пастельные либо темно-синие тона. Он одевался как гольфист.

– Ему нравится треугольный вырез, – сказал Мэйкон.

– Это не означает, что он забракует вещь с круглым вырезом.

– Послушай, я вот что хочу сказать… (Безмятежно постукивают спицы.) Он же повеса. Неужели сама не понимаешь? И потом, он моложе.

– На два года.

– Но у него другой стиль жизни, молодежный, что ли. Холостяцкая квартира и прочее.

– Он говорит, от всего этого он устал.

– О господи.

– Хочется, говорит, домашнего уюта. Ему нравится моя стряпня. Не мог поверить, что я вяжу ему свитер.

– Да уж, – мрачно отозвался Мэйкон.

– Пожалуйста, не надо все портить.

– Милая, я просто хочу тебя уберечь. Знаешь, тогда, за праздничным столом, ты была не права. Любовь, это не только шуры-муры. Нужно учитывать и всякие другие аспекты.

– Он съел мою индейку и не захворал, – сказала Роза. – Две большие порции.

Мэйкон застонал и выдрал у себя клок волос.

– Сперва попробуем на тихой улочке, – сказала Мюриэл. – Где не слишком людно. В каком-нибудь магазинчике на отшибе.