Случайный турист

В приемную вошел болезненно бледный маленький мальчик, остриженный почти наголо. Лицу его как будто выдали кожу не по размеру, и она туго натянулась, некрасиво растянув рот, четко обозначив каждую косточку и хрящик. Голубые глаза навыкате казались еще крупнее за толстыми стеклами больших очков в прозрачной оправе того же нездорового оттенка, что и воспаленные веки без ресниц. Аккуратный костюмчик ему явно выбрала мама.

– Как прошло? – спросила Мюриэл.

– Нормально.

– Это Мэйкон, милый. Поздоровайся. Я занималась с его собакой.

Мэйкон встал и протянул руку. Помешкав, Александр ее пожал. Пальцы его напоминали стручки увядшей фасоли. Мальчик убрал руку и посмотрел на мать:

– Нужно договориться о следующем разе.

– Конечно.

Мюриэл отошла к регистратуре, Мэйкон и Александр остались вдвоем. Мэйкон не представлял, о чем говорить с этим ребенком. Он смахнул соринку с рукава. Поддернул манжеты.

– Ты такой маленький, а уже без мамы заходишь к врачу, – сказал Мэйкон.

Александр промолчал, но за него ответила Мюриэл, дожидавшаяся, когда регистраторша найдет свободную дату:

– Он так часто бывал у врачей, что уже привык. У него полно аллергий.

– Понятно, – сказал Мэйкон.

Да уж, у парня вид настоящего аллергика.

– На моллюсков, молоко, любые фрукты, пшеницу и почти все овощи, – перечислила Мюриэл. Она бросила в сумку талон, полученный от регистраторши, и на ходу продолжила: – Аллергия на пыль, пыльцу и краску, а еще, похоже, на воздух. Стоит ему побыть на улице подольше, как все открытые части тела покрываются волдырями.

На крыльце она прицокнула и щелкнула пальцами. Эдвард вскочил, залаял. Мюриэл предупредила Александра:

– Только не гладь его. Неизвестно, что с тобой будет от собачьей шерсти.

Сели в машину. Мэйкон устроился сзади, уступив переднее сиденье Александру ради его максимально возможного удаления от Эдварда. А во избежание приступа удушья ехали со всеми открытыми окнами.

– Он подвержен астме, экземе и носовым кровотечениям. – Мюриэл перекрикивала шум ветра. – Все время на уколах. Если не сделать укол, а его вдруг укусит пчела, в полчаса он умрет.

Александр медленно обернулся и посмотрел на Мэйкона. Сурово и осуждающе.

Подъехали к Розиному дому.

– Так, что у нас получается? Завтра я весь день в «Мяу-Гав»… – Пальцы Мюриэл с шорохом пробежались по жесткой растрепанной шевелюре. – Значит, увидимся только за ужином.

Мэйкон не знал, как сказать ей, что для него это невозможно. Он скучал по жене. И сыну. Только они казались ему настоящими. Искать им замену бессмысленно.

Глава одиннадцатая

Мюриэл Притчетт – вот так она значилась в справочнике. Дерзко и самоуверенно, без конфузливой замены имени инициалом. Мэйкон обвел ее номер. Наверное, пора позвонить. Девять вечера. Александр уже в постели. Мэйкон снял трубку.

Но что сказать?

Честная откровенность ранит гораздо меньше – кажется, так учила бабушка Лири? Мюриэл, в прошлом году умер мой сын, и я, наверное… Мюриэл, вы тут совсем ни при чем, но я и впрямь не…

Мюриэл, я не могу. Просто не могу.

Голос словно заржавел. Мэйкон прижал трубку к уху, но в горле стоял ком, ржавый и острый.

За все время Мэйкон еще ни разу не произнес «мой сын умер». В этом не было необходимости: о происшествии сообщили газеты (на третьей и пятой страницах), друг друга оповестили знакомые, Сара обзвонила друзей… Так вышло, что сам он этих слов не произносил. И как это сделать теперь? Или, может, Мюриэл это сделает за него? Пожалуйста, закончите предложение: у меня был сын, но он… «Что? – спросит она. – Остался с вашей женой? Сбежал? Умер?» Он кивнет. «Но от чего он умер? Рак? Автоавария? Девятнадцатилетний недоумок с пистолетом в закусочной “Бургер Бонанза”?»

Мэйкон повесил трубку.

Потом спросил у Розы почтовой бумаги, и та выделила ему пару листов из своих запасов. Мэйкон сел за обеденный стол, свинтил колпачок авторучки. Дорогая Мюриэл, написал он. И уставился на страницу.

Довольно странное имя.

Кому придет в голову так назвать новорожденного младенца?

Мэйкон осмотрел ручку. Паркер. Лакированный корпус, расписанный под черепаху, замысловатой формы золотое перо, приятное глазу. Мэйкон изучил бумагу. Кремовая. Необрезной формат. Необрезной. Чудное слово.

Ладно.

Дорогая Мюриэл,

К большому сожалению, написал он, я все же не смогу с Вами поужинать. Кое-что произошло. И подписался: Увы, Мэйкон.

Бабушка Лири не одобрила бы.

Мэйкон заклеил конверт и сунул его в карман рубашки. Затем прошел на кухню, где к стене был прикноплен план города.