Случайный турист

– Возможно, – отвечал Мэйкон. – Наверняка у него есть какое-то объяснение. Или нет никакого. Короче, было бы неверно огорошить его правдой. Пусть думает что хочет.

Поэтому утром он вставал и одевался, пока все еще спали. Затем готовил завтрак и будил Александра:

– Семь часов! Пора просыпаться! Давай буди маму.

Как выяснилось, раньше Александр сам вставал и собирался в школу, а Мюриэл и не думала просыпаться. Порой она даже не видела, как он уходит. Это что-то невообразимое, считал Мэйкон. Теперь он готовил обильный завтрак и требовал, чтобы Мюриэл вместе с ними садилась за стол. Та отнекивалась – мол, от завтрака у нее тяжесть в животе. «И у меня тяжесть», – подхватывал Александр. Но Мэйкон был непреклонен.

– Девяносто восемь процентов всех отличников по утрам едят яичницу, а девяносто девять процентов пьют молоко, – на ходу сочинял он и, сняв фартук, садился к столу. – Ты слушаешь, Александр?

– От молока меня вырвет.

– Не выдумывай.

– Мам, скажи ему!

– Вырвет, – хмуро подтверждала Мюриэл. К завтраку она выходила в длинном шелковом халате и сидела сгорбившись, подперев рукой подбородок. – Там какие-то ферменты. – Мюриэл зевала. Волосы ее, после перманента наконец-то отросшие, напоминали ребристую заколку-невидимку.

До школы Александр шел вместе с Бадди и Сисси Эббетт – соседскими детьми, жившими через дорогу. Они были старше и выглядели хулиганисто. Мюриэл опять заваливалась спать либо, в зависимости от дня недели, отправлялась на одну из своих работ. Мэйкон мыл посуду и выводил Эдварда. По холоду гуляли недолго. Редкие прохожие двигались быстро и дергано, как в немом кино. Кое-кто уже знал Мэйкона в лицо и мимоходом окидывал его взглядом – вроде как молча здоровался. Эдвард всех игнорировал. И даже не сбивался с шага, когда другие собаки подбегали и обнюхивали его. Хозяин магазина мистер Маркуси разгружал ящики, но всякий раз на секунду отрывался от дела и приветствовал пса:

– Здорово, обрубок! Привет, жирдяй!

Эдвард высокомерно шествовал мимо.

– В жизни не видал животинки чуднее! – вслед им кричал мистер Маркуси. – Смахивает на неудачный набросок собаки!

Мэйкон всегда смеялся.

Он уже немного обвыкся в этих краях. Неказистая Синглтон-стрит все еще угнетала своей затрапезностью, но больше не казалась такой уж опасной. Уличная шпана уже смотрелась компанией трогательных безусых юнцов с обветренными губами, дурно одетых и неуверенных в себе. Проводив мужей на работу, женщины, полные хозяйственного рвения, подметали дорожки, замусоренные пивными банками и упаковками от чипсов, а потом, засучив рукава и невзирая на стужу, драили ступени крыльца. Точно бумажные клочки, погоняемые ветром, мимо бежали сопливые ребятишки в разномастных варежках, и какая-нибудь домохозяйка, опершись на метлу, им кричала:

– Эй! Я все вижу! Не вздумайте прогулять школу!

В любой момент улица была готова сбиться с пути истинного, но эти женщины с зычными голосами и квадратными подбородками всегда вовремя ее одергивали.

После прогулки Мэйкон согревался чашкой кофе. Затем ставил пишущую машинку на кухонный стол и работал над путеводителем. Когда задувал ветер, мутные стекла большого окна дребезжали, напоминая перестук колес в поезде. В аэропорту Атланты коридоры растянулись миль на десять, печатал Мэйкон. Под порывом ветра оконная рама содрогалась, и на миг возникало странное ощущение, как будто пол в растрескавшемся линолеуме уезжает из-под ног.

Готовясь к будущим поездкам, Мэйкон обзванивал гостиницы, мотели, управления торговли, транспортные агентства и делал пометки в ежедневнике со спиралью – продукции «Прессы бизнесмена», неизменном подарке Джулиана на Рождество. Мэйкон любил проглядывать всякие полезные сведения в конце ежедневника. Гранат – камень тех, кто родился в январе, аметист – в феврале. Одна квадратная миля равна 2,59 квадратного километра. Нечто бумажное – уместный подарок на первую годовщину. Мэйкон лениво обдумывал эту информацию. Мир казался упорядоченным: на все найдется ответ, если правильно сформулировать вопрос.

Наступало время обеда. Отложив работу, Мэйкон делал себе сэндвич или разогревал банку супа, ненадолго выпускал Эдварда побегать на заднем дворике. Потом он любил немного послоняться по дому. Там столько всего требовало починки! Но это ничуть не тревожило, поскольку было не его заботой. Насвистывая, Мэйкон изучал глубину трещины в стене. Мурлыча песенку, спускался в подвал и покачивал головой от царившего там бедлама. В спальне оглядывал хромой комод на трех ножках и консервной банке вместо четвертой.

– Позор! – удовлетворенно говорил Мэйкон сопровождавшему его Эдварду.