Слуга

Евгений Васильевич, косясь на горы продуктов, прошел мимо стола, плеснул в бокал водички, залпом выпил. Говорить не хотелось. Хотелось отдохнуть. Можно было перекусить, однако этим двум, как видно, не до него: снаряжение готовят. Живут обе словно бы сами по себе. И эти горы продуктов тоже сами собой появляются. Никакой губернаторской зарплаты не хватит с таким аппетитом. За одного кобеля, в зоне натасканного, пришлось кучу баксов отвалить. Теперь, говорит, надо бы памятник усопшему другу.

– Евгений Васильевич, – опомнилась теща, провожая взглядом в холодильник последнюю банку тушенки. – Евгений Васильевич!

– Ну.

– Как с моей просьбой? Не позабыли?

– Пора бы забыть о даче… Неужели так трудно понять?

– Как это?.. Неля. Он говорит, что на дачу мне больше нельзя.

– Евгений, мама этого не заслуживает. Если она и просит, то совсем мизерное. Ее возраст надо учитывать.

– Учтем как-нибудь…

Политик встал, вышел в зал и включил телевизор.

Ведущий говорил о ситуации с преступностью. Затем поведал об убийстве Физика в Нагорной Дубровке. Упомянув имя Лешего, он улыбнулся. Это была ухмылка. Но если ведущие местных телеканалов ухмыляются, то чем же занимаются в губернаторском аппарате? Там давятся от смеха: Леший велел этой карге прибраться на даче. Но Политик там никакого мусора не видел.

– Евгений Васильевич… – Теща говорила обиженным голосом. – Завтра я возвращаюсь в деревню. Больше я вас беспокоить не буду.

– Там же Леший… Человека убил, собаку…

Политик начинал нервничать.

– Ничего. Я как дам ему – он и полетит. У меня там теперь друзья живут, пара молодая.

– Лет по семьдесят…

– Шестьдесят. А муж так вообще выглядит чуть не на сорок.

– Я предупредил…

– Мне бы машину с шофером.

– Завтра утром. Ждите…

Утром у ворот губернаторского особняка остановился просторный джип. Трое молодых людей вынесли сумки с продуктами, усадили на заднее сиденье губернаторскую тещу и отправились в Нагорную Дубровку.

Теща чирикала, глядя по сторонам:

– Не могу без деревни, хоть плачь… Зять говорит: «Живи, мама, на государственной даче» – а я не хочу. Мне там неинтересно. Скучно. Да и дача в Дубровке будет пустовать…

Машина уверенно неслась в транспортном потоке. Вскоре она повернула в проселок. В сумках тенькали бутылки с красивыми этикетками. Дачница радовалась, строила грандиозные планы. Кто как, а вот она уж точно теперь не вернется, до самой зимы… Ее будут просить, а она все равно не поедет, пока снегом не завалит по самые уши.

…Тюменцев всю ночь пролежал в постели с открытыми глазами и пришел на работу с разбитой головой. Не помогал ни аспирин, ни другие препараты, и он, сославшись на нездоровье, вернулся домой. Лег в постель и так лежал, глядя в потолок.

«Неужто, – думал он отрешенно, – неужто Политик обладает магией, чтобы так изувечить беззащитного человека?»

Глава 5

Во сне Михалыч несся тропинкой, усеянной сосновыми шишками. Чешуя у шишек ощерилась, впивается в стопы. Остается одно, превозмочь боль и лететь среди леса.

Утром его разбудило звяканье посуды: мать на кухне занималась обычным хозяйством. Ступни под одеялом едва шевелились. Кожемякин сел в кровати: ссадины не прошли даром – ноги опухли. Надо бы натянуть носок – ради эксперимента. Однако носок не лез на ногу.

Мать жила так же, как и много лет назад. Те же занавески на окнах, фотоснимки по стенам.

Штора вздрогнула. Тузик, виляя хвостом, вошел в зал. Собаке шел пятый год. Кожемякин увидел ее лишь в этот приезд. Однако, странное дело, она не бросилась на него и даже не залаяла, когда он постучал в ворота.

– Она тебя узнала, – говорила мать.

– Но мы же с ней не знакомы!

– Она поняла, что ты мой сын. Это сучка, но я зову её Тузиком. Назвала, не посмотрела. Теперь так и величаю. Какая ей разница…

Собака, обыкновенная дворняга, легла возле ног. Потом вздохнула, поднялась и стала облизывать ранку за ранкой. Михалыч терпел экзекуцию, вдохновляя помощницу.

Но вот собака закончила дело, легла в ногах и закрыла глаза.

Опухшие ноги могли нарушить все планы: в четверг прибывал напарник, с которым Михалыч, скорее всего, не знаком. Так принято во внутренней разведке.

Причина банальна: нет гарантии, что местные органы захотят помочь. Они будут заседать в бесконечных коллегиях, собирать справки и делать отчеты. Короче, будут гореть, норовя надорваться в присутствии человека из Центра, но результат окажется нулевой. Лишь единицы могут помочь. Как правило, ими оказываются люди невысокого звания. Именно они помогают увидеть устройство туземной «пещеры». Достаточно одной спички, чтобы внутри озарилось.

Михалыч поднялся и, едва ступая, направился во двор. Ворота заперты изнутри на задвижку. Присмотрелся в щелку – снаружи висит амбарный замок: тетки Анны нынче дома нет. Заперла ворота, вошла задами в огород – и домой. Молодец, маманя. Ей дважды объяснять не надо. Продуктов в доме достаточно, так что прожить автономно можно хоть месяц.