Слуга Божий

Мы оказались на чём-то вроде хоров для оркестра. Под нами был огромный, ярко освещённый зал с полом, выложенным розовым мрамором. В центре зала стоял совершенно не соответствующий интерьеру чёрный камень, а на нём лежала обнажённая женщина. Как я и предполагал. Это именно она была в узелке, который несли друзья Эли. Я увидел, что руки и ноги жертвы привинчены к валуну, а из ран в четыре посудинки сочится кровь.

— Ну, дают, — прошептал Первый.

Вокруг кровавого алтаря качалось в странном танце шестеро особ в алых туниках. Под потолок уносился тошнотворный дым кадил. Танцующие что-то пели, но это была диковинная песня без слов и мелодии. Среди них я увидел Элю Карране. Прекрасную, золотоволосую Элю. Смертух посмотрел на меня.

— Она должна быть моей, — сказал он хриплым шёпотом.

— Она уже лишь Господа Бога, — грустно возразил я.

Первый посмотрел на меня с вопросом в глазах. Ну что ж, нам надо было спуститься и поэтому мы тихонько привязали три каната к балюстраде. Спрыгнуть придётся одновременно, ибо Бог знает, какие ещё сюрпризы ожидают внизу. И мы соскользнули. А потом уже с криком и оружием в руках мчались к ним.

Всё случилось так быстро, что они не успели даже дёрнуться. Смертух саданул одного из мужчин навершием сабли. Близнец приложил следующего дубинкой поддых, а я бросил третьему в лицо горсть шерскена и одновременно с полуоборота ударил четвёртого по голове концом палки. Чуть сильнее, чем нужно. Она развалилась как перезрелый арбуз. Но это всё от нервов. В этот момент Эля Карране начала кричать, ударенный поддых мужчина протяжно завыл, а ослеплённый мной катался по полу и тёр веки. Очень плохо. Если вотрёт шерскен в глаза, не будет видеть до конца жизни. Например, не увидит пламени, охватывающего сухие дрова его костра. Пятым из мужчин оказался мой знакомый шулер — Лоемерр, званый Мерри. Он стоял и трясся. Смотрел на меня исполненным ужаса взглядом.

— Господи помилуй, Мордимер, — простонал он, словно мнил, что Господь может смилостивиться над таким, как он.

Эля оказалась храбрее, ибо бросилась ко мне, целясь когтями в глаза, но Смертух дал ей подножку, и она рухнула на мои сапоги. Я со всей силы пнул её в лицо, и что-то хрустнуло. Потом я узнал, что сломал ей нос и челюсть. Первый в это время присматривался к девушке, привинченной к камню. Она была мертва или в близком к смерти трансе, глаза её были закрыты.

— Ну и куколка, — сказал он, проводя рукой по её груди. — Можно… значит, Мордимер?

Я кивнул головой, ибо ей и так хуже не станет, а близнец любил подобные забавы.

— Я предупреждал тебя, — обратился я к Мерри, — но ты не захотел прислушаться к словам друга. Правда, я не был его другом, но так звучало лучше.

Шулер сел на пол и закрыл лицо руками. Из-под пальцев у него текли слёзы. Это было как жалко, так и отвратительно.

— Мы не делали ничего плохого, — простонал он. — Это обычная потаскуха, Мордимер. Ведь её ничего не стоящая жизнь не могла заботить Бога!

— Идиот, — сказал я без гнева, потому что Мерри был уже трупом. — Вы вызывали умертвия и приносили человеческие жертвы. Для Бога и Инквизиции речь не идёт о жизни этой девки, дорогой друг. Речь исключительно о ваших бессмертных душах, которые вы осквернили и обесчестили. О ваших душах, которые без нашей помощи забрели бы прямов адскую бездну!

— Ты можешь мне помочь, Мордимер? — Глаза шулера были как у побитой собаки.

— Я буду беседовать с тобой так долго, пока ты всем сердцем не осознаешь своей вины, всей твоей сутью, всей душой, всем умом и телом — или, скорее, тем, что от твоего тела останется, — пока не захочешь искупить свои грехи и отречься от дьявола. И тогда, когда ты уже будешь в согласии с Богом и людьми, я отдам тебя огню, Мерри.

— Оно того стоит, Мордимер? — выкрикнул он. — Из-за неё? — Он указал в сторону девушки на камне, над которой сопел Первый.

— Ничего ты не понимаешь, — возразил я и покрутил головой, ибо уже понял, что наши разговоры в Хез-хезроне, в подземельях Инквизиции, затянутся. — Но ты поймёшь, поверь мне, поймёшь непременно…

— Мы получали золото, Мордимер. — Лоемерр поднял голову, и я увидел, как в его глазах блеснула надежда. Он не мог согласиться с мыслью, что фактически уже умер. — Мы получали золото, много золота. Хочешь? Сколько? Тысяча крон? Пять тысяч? Десять тысяч? А может сто тысяч, Мордимер?

— Сто тысяч? — спросил Смертух, и я увидел, как в его глазах засветились опасные огоньки.

Побился бы о заклад — он не до конца представлял себе, что можно сделать со ста тысячами крон.

— Мы приносили жертвы умертвиям и получали деньги, — горячо объяснял Мерри. — Один раз тысячу, потом пять тысяч, потом снова две тысячи. Присоединяйтесь к нам, ко мне, убейте их, если хотите, я знаю всё, я…

Я ударил его концом палки в зубы, и он упал на спину.

— Смертух, — кротко сказал я, — не будь дураком. За всё надо когда-нибудь платить. Они платят прямо сейчас.