Слуга Божий

Я вздохнул. Пришло время покинуть милый домик доктора Гунда. Оставались дела характера, скажем, организационного. Я знал, что следует отказаться от дальнейшей поездки и вернуться в Хез. С багажом в виде колдуна и его собрания книг, а это означало, что бургомистр должен будет предоставить, как минимум, двух вьючных лошадей. Что ж,наверняка, он может себе это позволить… Если только напуганный поимкой брата не смоется из городка. Может его тоже следовало доставить в епископский суд? Или я должен провести первый допрос ещё на месте? Вот только, видите ли, не слишком это удобно — везти несколько десятков миль человека, которого уже допросили. А я не хотел, чтобы он мне умер по дороге. В конце концов, я осмеливаюсь считать себя профессионалом…

Я встал, закрыл поворотную дверцу, потом и чулан. Я побрёл в городок, а была уже ночь, и вновь начал моросить дождик. Я решил, что сначала загляну в арестантскую. Наверху, у стола сидел Смертух, потягивал что-то из металлического кубка и с весьма серьёзной миной практиковался в тасовании карт. При виде меня он вскочил по стойке смирно.

— Мордимер! Как себя чувствуешь? — Он посмотрел на моё лицо. — О-у, — добавил.

— Именно, — сказал я. — Именно так я себя чувствую. Где доктор?

— Внизу. Второй приглядывает за ним.

— Хорошо. Двигай в дом доктора и сторожи у дровяного чулана. И храни тебя Бог сдвинуться оттуда на шаг. Понимаешь? Не в доме, внутри, только в чулане!

— Хорошо, хорошо, Мордимер, понимаю. Ты что-то нашёл?

Я посмотрел на него таким взглядом, что он, уже ничего не говоря, вскочил и двинулся в сторону выхода. Я сгрёб со стола ключи к арестантской и отпер дверь.

— Кто здесь? — Услышал я бдительный и трезвый голос Второго.

— Меч Господа, близнец, не пристрели меня!

Я спустился по лестнице. Хотя доктор Гунд не был зажат в колодках, поскольку, видимо, в городе их не нашли (Кстати, ну что за город? Колодок в нём не нашлось!), но лежал нагим и растянутым на столе, приготовленным ранее с мыслью о допросе Лоретты. У колдуна во рту был кляп, а кисти рук и ступни были крепко приторочены к металлическим креплениям. Близнец даже наложил ему петлю на шею, чтобы тот не мог двигать головой. Кроме того, мои ребята полностью обрили тело докторишки и сделали это не слишком нежно, поскольку внизу живота, на голове и в подмышках доктор был в ранах от тупой бритвы и синих кровоподтёках. Правда, я не верил, что дьявол мог скрываться в волосах допрашиваемого и оттуда давать ему полезные советы, но предрассудок был настолько силён, что я не собирался с ним бороться или кого-нибудь бранить.

— Ну, у тебя и вид, Мордимер. — Близнец посмотрел на меня с явным, хотя и неожиданным сочувствием.

— А, перестань, — пробормотал я и посмотрел в лицо Гунда.

Он смотрел на меня вытаращенными и полными боли глазами, ибо никто не озаботился ослабить узлы на нём. Поэтому я сделал это сам. Не из ложно понимаемого милосердия. Просто мне от него будет больше пользы, если он сможет ходить самостоятельно. В конце концов, нас ждала долгая дорога в Хез.

— Иду спать, — сказал я. — А ты сиди здесь. — Второй скривился, услышав мои слова, но ничего не сказал. — Ты куда дел брата?

— Вроде спит, зараза! Сказал, что устал от поисков…

— Я ему устану! — ответил я, но только махнул рукой.

Я ещё раз посмотрел на Гунда, разложенного на столе. Голый и худой, с выступающими рёбрами, со съёжившимся естеством и порезами от тупой бритвы он не выглядел могучим колдуном. А если не смотреть, был им.

***

Меня разбудил равномерный стук дождя о ставни. Что ж, недолго продолжалась хорошая погода. Конечно, костёр можно сложить да разжечь и во время ливня, но поверьте мне, самое красивое зрелище открывается летним, безоблачным вечером, когда красный цвет пламени взаимодополняет красный цвет заходящего солнца. Но здесь — в Томдальце — мы и так не намеревались разжигать костёр.

Я открыл ставни. Рынок снова напоминал лужу. Две исхудавшие свиньи слонялись в его центре, а одна тёрлась боком о металлический столб.

— Что за дыра, — проворчал я про себя и вышел в коридор позвать корчмаря.

Мы никуда не спешили, поэтому я велел приготовить кадку с горячей водой, щёлок и берёзовый веник. И солидный завтрак. После молитвы у меня всегда зверский аппетит, исейчас я тоже чувствовал, что съел бы коня с копытами. Я купался до позднего утра, лишь время от времени вызывая прислужную девку, чтобы добавила горячей воды. И так я себе лежал в деревянной кадке, наполненной кипятком, уминал из глиняной миски кашу с кабанятиной и запивал холодным пивом. Ох, мне было хорошо, любезные мои, но я знал, что это лишь краткий миг отдохновения среди трудов праведных слуги Божьего.

Наконец я вышел после купания, велел Первому, чтобы сменил брата, сторожившего в темнице, а сам решил навестить бургомистра. Правда, как он, так и пробощ пытались добиться меня предыдущим днём, но я строго-настрого запретил корчмарю кого-либо пускать на второй этаж. И, как видно, он справился хорошо.

Бургомистра и пробоща мне не пришлось долго искать. Они сидели в зале с кувшином пива и не выглядели довольными жизнью.