Слуга Божий

Лицензия пришла через восемь дней, и, поверьте мне, я проверил её очень тщательно. И печать, и подписи были настоящими. Красная печать со львом и драконом, а также размашистая подпись самого епископа Хез-хезрона. Хотя я не думал, что Ракшилель дойдёт до подделки церковного документа, но бережённого Бог бережёт. Эти восемь дней я посвятил не одним развлечениям. Впрочем, что за развлечения в Хез-хезроне? Дешёвые проститутки были грязными и больными, а дорогие, как слово само за себя говорит — дорогими. Слишком дорогими для бедного Мордимера, который с трудом сводил концы с концами. Но я слушал там и сям всё, что слушать надлежит, и… Ракшилель был прав: Эля вела себя как-то странно. Мерри тоже не ошибся: это дело плохо пахло. Но у меня была лицензия, и благодаря этому будущее рисовалось в более ярких красках. При условии, что я вернусь из Саревальда. А поскольку оттуда не вернулся этот негодяй Соловый, это означало, что задание нелёгкое.

Саревальд — это развалины замка, в двух часах пути от Хез-хезрона. Замок сгорел примерно сто тридцать лет назад, и раза три его пробовали отстроить, но ничего из этого не вышло. Какой-то епископ хотел даже возвести на холме храм, но потом вспыхнула война с Хаджарами[47] и епископа сожгли, а после войны у всех были более важные проблемы. В общем, развалины твердыни пугали с высоты, вечно овеянные туманом и также овеянные легендой. Постоянно говорилось о детях, которые не вернулись от холма, селяне клялись, что ночью видны огни и слышен адский вой с дьявольским хохотом. Что дети пропадали — не диво, ибо вокруг лишь болота, да глинища[48], а с селянами понятно: трезвого редко когда встретишь. Но округа решила, что в развалинах зародилось Зло, и даже посылала просьбы епископу, чтобы прислал экзорциста[49] или инквизиторов. Будто у епископа не было дел поважнее выше головы.

В Саревальд мы отправились в пятничный вечер, так, чтобы всю субботу ждать уже на месте. Я не скрывал нашего отъезда. Прямо-таки, наоборот. Мы выехали через северные ворота, и Смертух с близнецами были уверены, что мы направляемся на работу в городок Вильвен, отдалённый на полдня пути. Что целью является Саревальд, я сказал им только тогда, когда стены Хез-хезрона исчезли у нас из вида. Почему мы выезжали через северные ворота? Потому что развалины Саревальда располагались как раз на север от города. Если кто-то за нами следил, наверняка подумал себе: «смотрите-ка, хитрый Мордимер и его люди выезжают через северные ворота. Если бы они хотели добраться до Саревальда, поехали бы через южные и втихомолку обогнули бы город». Но не похоже было, чтобы кто-то следовал за нами, и поверьте мне, вашего покорного слугу обучали распознаванию таких вещей.

Я не спешил, и до Саревальда мы добрались ночью. Небо было хмурым, и луна лишь время от времени показывалась из-за серой вуали туч. Но даже при таком свете было видно, что внешние стены крепости держатся весьма неплохо. Итак, было более чем вероятно, что если кто-то сюда заявится, ему придётся пройти через ворота или, точнее, через тот пролом, что остался вместо ворот.

Мы нашли себе безопасное место и пошли спать, выставив трёхчасовую стражу. В субботу утром мы немного покопались в развалинах, и Смертух нашёл ржавую секиру. Вот тебе и загадочное место. Но я был далёк от легкомысленного отношения к заданию. В конце концов, Ракшилель послал сюда уже три группы людей, и никто не вернулся. А это о чём-то говорило. До ночи мы подкреплялись неплохим винцом, которого Смертух приволок целый бурдюк. Не вижу причин, из-за которых ребята не могли бы выпить перед операцией. Они достаточно опытны, чтобы понимать: если напьются и что-нибудь завалят, могут погибнуть. Если не убьёт их враг, это сделаю я сам. Собственноручно, да так, чтобы преподать хороший урок другим любителям сомнительных развлечений. Но как близнецы, так и Смертух имели действительно крепкие головы. Я сам видел, как Смертух когда-то опорожнил одним махом пятилитровую бутылку крепкого, сладкого вина, и даже бровью не повёл. Лишь потом проблевался от излишка сладкого, да укокошил человека, что осмелился тогда рассмеяться. А затем двоих друзей этого же человека, которые почувствовали себя уязвлёнными таким отношением к собутыльнику.

Вдруг Второй, который теоретически стоял на страже (а на практике постоянно прибегал к нам, дабы глотнуть вина), ухнул филином. Мы вскочили и затаились в расщелинах. К развалинам, по большаку, медленно ползли огоньки.

— Идут, — прошептал Первый.

— Ага, идут, — Смертух вытянул саблю из ножен.

Смешная была у Смертуха сабля. В самом широком месте шириной с ладонь, да острая словно бритва. Рассекала железный брусок, будто это было трухлявое дерево. Когда-то Смертуху за неё давали деревню, но он не продал и предпочёл жить впроголодь. Характерец имел этот мой Смертух и, кроме всего прочего, я любил его за это.