Слуга Божий

— Тогда войди к мёртвым, — сказал голос, и стальная плита бесшумно исчезла в стене.

— Я завязываю, — пробормотал Первый. — Смываемся, брат?

— Я тебе смоюсь, — сказал я, даже не глядя на него.

Второй несогласно помотал головой, а его брат пожал плечами.

— Так только, значит, спрашивал, — ответил он.

Мы вошли в коридор, и проход закрылся за нами так же бесшумно, как и открылся. Мы оказались перед следующей металлической плитой, и Смертух снова дотронулся до неё рукой.

— Кто умирает с рассветом? — спросил тот же голос.

— Сон, — немедленно ответил я, ибо не знал, какова терпимость у заклятия.

Препятствие пропало так же, как и первое.

— Что будет, если не угадаешь? — забеспокоился Первый.

— К примеру, давильня, — ответил Смертух и глупо рассмеялся.

Я покачал головой. Да, это было весьма вероятно. Но были вещи похуже, чем механические ловушки, и я как раз стал их чувствовать. Вопреки себе я задрожал, и тонкий ручеёк холодного пота стёк у меня по позвоночнику до самой поясницы.

— А почему ты, как бы, не ответил: ночь? — спросил Второй.

— Угадывал, — пожал я плечами и улыбнулся, хоть мне было совсем не до смеха.

— Кто грызёт, хоть нет клыков? — спросил голос у третьей плиты.

— Совесть, — не колеблясь, ответил я, вообще-то, будучи немного разочарованным лёгкостью загадок.

Но я также понимал, что обычного человека в живых бы уже не было. Мы оказались перед лестницей. Близнецы глуповато смеялись и похлопывали меня по спине.

— Послушайте, идиоты, — осадил я их. — Соловый тоже здесь прошёл, а значит настоящие проблемы всё ещё впереди.

— Почему, как бы, прошёл?

Боже мой. С кем я работаю? — подумал я.

— Потому что не было трупов! И даже костей, разиня! — отрезал я.

Это факт, что везение Солового поразило меня. Он прошёл тоннель и разгадал загадки. Мне не хотелось верить, что его вымоченные в горилке мозги могли подняться к столь высоким вершинам абстракции.

И пока я про себя размышлял над судьбой Солового, мы увидели на лестнице тень. Отпрянули назад, все готовые к схватке, но тень спокойно колыхалась, как бы в ритме какой-то слышимой только ей музыки.

— Зачем вы входите во Мрак? — запела она. — Идите к свету, о, дети Дня. Отставьте Ночь тем, кто умер.

В пении было что-то такое трогательное и жалобное, что мне хотелось выть. Я подумал о луге над рекой и о девушке, собирающей незабудки, о сочном вкусе травинок, прикушенных зубами. О солнце и шуме воды, и о голубом небе. И о домике с красными черепицами, стоящем в саду, полном упоительно пахнущих, обсыпанных белым цветом лип. И тогда одна из стен отворилась. А там, за ней, были и река, и незабудки, и девушка, и небо, и солнце. Там было место, о котором я мечтал всю свою жизнь, поэтому я без колебания двинулся в его сторону.

Второй сбил меня с ног и вмазал кулаком в живот. Я упал и обрыгал себе кафтан. Когда я поднял голову, то увидел, что моим стопам не хватило, может быть, лишь одного шага до провала в земле. А на дне торчали солидные, заострённые колья. На кольях мы увидели тело мужчины в кольчуге. Шлем свалился с его головы и обнажил гриву серо-жёлтых[53] волос.

— Вот и Соловый, — сказал Первый.

— Что ты там увидел, Мордимер? — спросил Второй, очень довольный собой, ибо нечасто случалось ему вытаскивать меня из затруднений.

— Ты бы уписался от смеха, — хмыкнул я. — Мне интереснее, что там увидел наш друг Соловый.

Тень колыхалась ещё какое-то время, как бы в ожидании, что кто-нибудь всё-таки искусится созданными ею видениями, но потом пропала с лестницы.

— Проклятье, во что мы влипли? — прошептал Второй.

Я старательно оттирал с камзола блевотину. Надо признать, треклятый близнец взгрел меня беспощадно.

— В говно, — ответил я и в очередной раз в этих подземельях почувствовал страх. — В полное говно, сынок.

— Выведешь нас отсюда, Мордимер, правда? — у Первого глаза были как блюдца. — Я ещё не хочу умирать! Прошу тебя, Мордимер!

Смертух схватил Первого за плечи и стукнул его башкой о стену. Несильно, но достаточно, чтобы близнец пришёл в себя. Что-то тут было, что-то, что вызвало у Первого такой панический страх. То же самое, что показало мне луг и девушку. Поскольку Первый не из пугливых. Он всегда был осторожным, но не паниковал. А тут вёл себя, как девица перед первым перепихом.

— А ты что, хотел бы жить вечно? — засмеялся я, глядя ему в глаза. — Не с нашей работой, близнец! Идём, — приказал я и ступил на лестницу.

Ступени были липкими, такими липкими, что идя, я с трудом отклеивал подошвы. Паскудство.

— Ну чё там, ну? — услышал я сзади голос Второго.

— Спокойно, парни, — сказал я, остановившись на верхней площадке, и осмотрелся вокруг. — Кого хочешь, выбирай, — добавил я, так как дальше вели четыре коридора.

Я сел на камни.

— Минута отдыха, — распорядился я и глотнул из бурдюка, а потом передал его ребятам.