Слуга отречения

Отправитель: Константин Зиновьев. Синяя наклейка «avia». Тимка взглянул на штамп…

Письмо пришло по адресу через два месяца после того, как было отправлено.

Спустя две недели после возвращения папы из своей трёхмесячной командировки в Мексику.

И через четыре дня после аварии.

Его просто никто уже не успел прочесть…

Совершенно забыв о том, что он здесь искал, и чувствуя, как озябшие пальцы внезапно начинают предательски дрожать, Тимка, торопясь, вскрыл конверт зубами. На полированную поверхность стола выпали большая, размером с тетрадный лист, глянцевая открытка с кактусами на фоне заката и два тонких золотистых кольца в запаянном целлофановом пакетике. На оборотной стороне открытки знакомым крупным папиным почерком было размашисто выведено:

«Ангелочек! Скучаю по тебе страшно – скатываюсь в банальности, так что уже, можно сказать, ночами пишу письма пером при свете свечи. Совсем скоро домой. Не могу, прямо дни уже считаю. Поцелуй от меня Тимофея крепко-крепко. Твой Ко.

Р. S. Нашёл тебе браслетики на местном развале, ты вроде такое любишь. Продавщица клялась, что это традиционное украшение ацтеков. По легенде, их надо надевать сразу на обе руки, чтобы с тобой пребывала гармония стихий. Мне, правда, показалось, что эта легенда – сплошной экспромт, но с другой стороны – если поверить, получается очень романтично, правда?»

Тимка перечитал текст ещё три или четыре раза, осторожно сжимая открытку в пальцах. Потом он тихонько всхлипнул и, закусив губу, разорвал целлофан, вытащил браслеты и нацепил их себе на оба запястья. Он понимал, что ведёт себя как полный идиот, примеряя женские украшения, но… в конце концов, его ведь никто сейчас не видит. И кто знает, может быть, действительно сработает какая-нибудь магия, и родители ему хотя бы приснятся?

Тимка додумывал эту мысль, уже забираясь на свою скрипучую тахту в углу комнаты и укрываясь старым синим стёганым одеялом.

* * *

Верена села за стол, сгребла в сторону кучу карандашных набросков с неопределённо-крылатыми светящимися существами для очередного конкурса фэнтези-рисунка, несколько многоэтажных стопок разнообразных распечаток, долженствующих означать прилежную подготовку к написанию курсовой по социологии («Успе-ет-ся», – мысленно строго сказала им Верена), десяток тетрадей, пару кофейных чашек, зарядку от ноутбука и весь прочий хлам, который обычно пылится на рабочем месте у любого нормального человека, и положила открытую шкатулку перед собой.

Из кухни тянуло жареным мясом и оливковым маслом и слышалась музыка – наверное, соседка Луиза опять готовила себе что-нибудь итальянское.

…дарить или не дарить?

Верена задумчиво посмотрела в окно – на вытянутую колонну телебашни и зелёный купол Берлинского собора, виднеющийся вдалеке. С семнадцатого этажа было видно, как стремительно ползут по небу и стягиваются в одно большое облако маленькие пушистые клочки небесной ваты. Потом на землю легла густая прохладная тень, и в стекло тут же застучались мелкие капельки дождя.

– Может быть, всё-таки не дарить? А? Как думаешь? – спросила она у устроившегося на наличнике дрозда. Птица посмотрела на неё блестящим чёрным глазом и спорхнула прочь, вниз. Хорошо им, крылатым, можно никогда не бояться высоты.

Верена повертела один из браслетов в пальцах. С одной стороны, для подарка как-то дёшево. Это ведь явно не золото и даже не серебро. Может быть, мельхиор?

А с другой стороны…

Верена нацепила один из браслетов на правое запястье.

С другой стороны, если, например, надеть индийское платье с такими вот штуками поверх рукавов, может получиться очень даже оригинальненько… Может быть, даже как-нибудь пригодится для выступления. Она нацепила второй браслет на левую руку и подошла к зеркалу. Оценивающе посмотрела на себя и пригладила ладонями светлые волосы, шкодливо улыбнувшись своему отражению. «Нет, не отдам», – решила Верена. Потом включила накинутую на зеркало бумажную гирлянду и сделала пару движений из классического танца Одисси, сложив перед собой ладони.

…и внезапно поняла, что не может их расцепить.

– Что за…

Запястья неожиданно начало жечь, и Верене показалось, что два браслета притягиваются друг к другу, как намагниченные. Она с усилием развела руки в стороны и с ужасом почувствовала, как тонкие золотистые кольца всё больше сжимаются, сдавливают руки, а потом… как будто всасываются под кожу…

– А-а! – вскрикнула Верена, тряся руками.

Больно. Больно…

– А-а-а! – она упала на четвереньки.

– Эй, что случилось? – раздался голос Луизы в коридоре. В дверь начали стучать, потом она приоткрылась, и в проёме показалась смуглая кудрявая темноволосая голова.

– Что за кричание? Для тебя всё в порядке? – обеспокоенно спросила Луиза, как всегда путая немецкие слова с итальянскими.

Верена сделала глубокий вдох и поняла, что боль отхлынула – так же стремительно, как и навалилась.

– Ничего… у меня… у меня всё в порядке, – медленно ответила она, запинаясь.

Широко распахнув глаза, Верена смотрела на свои руки и ошарашенно трясла головой. Вокруг обоих запястий виднелись две тонких, очень чётких, как татуировки, розовых полоски.