Слуга (СИ)

— Могу, — бетавр вздохнул. — Ты хочешь спросить, могу ли я позволить тебе увидеть его? Да. Но хочу предупредить сразу: он уже не тот человек, что был раньше. Может, он и помнит тебя, и твою маму, и то, что было — но для него это не имеет значения. Он оставил это в прошлой жизни.

— Не помнит? — прошептала девушка, широко раскрытыми глазами глядя на Гэна.

— У вас, людей, есть такая особенность: забывать. Когда люди уходят из жизни, забрасывают воспоминания о ней куда подальше. Они в Царстве, им хорошо без этого бремени. Как иначе обрести покой, если не сбросить оковы?

— И что… он откажется со мной говорить?

— Почему откажется? Он согласится, явится, но, возможно, будет сидеть и молчать, с улыбкой глядя на тебя. Может быть, ответит на какой-нибудь твой вопрос, а может, и нет.

— Но не может же он меня забыть! — громче сказала Анди.

— Он помнит. Но так… знаешь, как запись на бумаге. "Была внучка Зиманди". Он воспринимает тебя, как будто вы раньше были, к примеру, сусликами, а потом он сделался человеком. Пока что ты — по-прежнему зверёк, и никак не можешь его понять. Поймёшь, лишь когда придёшь к нему.

— Как интересно, — после недолгого молчания задумчиво проговорила девушка. — Ты так рассказываешь… и я начинаю чувствовать, что это ты создал наш мир. Ты столько знаешь про миры… моего дедушку помнишь ещё молодым… и богов знаешь… и… наверняка ещё много чего…

— Я не создавал ваш мир, — покачал головой Гэн. — Если честно, я никогда не знал, кто это сделал. Может, и хорошо… но я хотел рассказать тебе ещё кое что. Когда ко мне вернулась сила, я отправился ходить по миру. По всему. И сначала… на Острова.

Анди сразу поняла, какие Острова он имел в виду. Притихла, стала смотреть внимательнее в тёмные глаза.

— И я их нашёл. Сначала даже не узнал. Но потом… просто поразился: как мы, бетавры, могли сделать такое? Там… там нет ничего. Сплошная бесконечная равнина в сером пепле. И он сыплется с неба, иногда — очень густо. Там нет ничего живого. Наверное, даже в Мире Мрака лучше.

Анди поёжилась, заметила, что изо рта идёт пар. Потом как-то странно закололо в кончиках пальцев рук и ног. Одежда стала покрываться чем-то белым, похожим на крупу или сахар.

— Перестань, — мягко сказал кто-то над ухом. Плеч коснулись чьи-то большие ладони, и сразу стало очень тепло. Крупа исчезла. Девушка поняла, что это Гэн случайно создал холод, да такой, о котором на этих землях вряд ли слышали. Она обернулась и увидела зелёные глаза Расса. Не успела ничего сказать. — Что случилось? Сейчас?

Гэн коротко кивнул. Потом глянул на Анди. Расс тоже посмотрел. Девушка съёжилась, испугавшись вдруг, что они могут ей что-то сделать.

— Ты посидишь здесь? — спросил Расс. Она кивнула — только чтобы они больше ни о чём не расспрашивали и ушли. И бетавры… мгновенно исчезли.

Потом опять появился Гэн. На том самом месте.

— Пока что он справится один, — сказал он. — Я хочу рассказать тебе… может быть, ты лучше поймёшь и перестанешь так на него коситься… после Островов я был очень… очень печален. И вот в таком состоянии, в северных лесах Эльтана, встретил Грапишу.

Анди вспомнила свой разговор с девушкой-завром ещё в Долине Демонов. Её печальные голубые глаза и беззаветную преданность Гэну.

— Ты её любишь?

— Я… — он вроде бы готовился дать точный ответ, но почему-то запнулся. — Люблю. Только… мне иногда кажется, что она хочет не того. Может быть, просто не могут любить друг друга завр и бетавр?

— Могут, — упрямо сказала Анди. Вспомнила Телуну и поняла, что разница может быть даже очень сильной, да ещё и препятствий всяких куча. Но любовь всё равно сильнее. Только, наверное, лишь с одной стороны.

— Могут… — пространно повторил бетавр. — Но любовь, наверное, разная… я хочу её понять. Я иногда дарю Грапише день: сам строю его, и провожу вместе с ней. У неё в глазах счастье, и я тоже радуюсь, когда вижу эти искорки. Только мне стыдно немного: я считаю эти дни самыми обычными, может, чуть лучше других. А она так себя ведёт, будто они последние…

— Прекрасные дни так и надо проживать. Тогда они запоминаются.

— Да, — покивал Гэн, словно усваивая урок. — Надеюсь, сейчас, когда я встретил Расса, я стану… веселее. Научусь тоже радоваться с Грапишей. Ведь раньше я делал всё только для неё. Чтобы она улыбалась. О себе не думал…

— Но ведь думал о ней, — заметила Анди.

— Конечно. Потому что… потому что она спасла меня. Собой. Когда мы встретились там, в лесу, на случайной прогалине. Я старался держаться, старался сохранять внутри себя человека. А она… подумала, что я болен. Потом догадалась, что случилось что-то, предложила помочь. Я жил у неё некоторое время, она готовила для меня свою еду, показывала свой мир… водила по лесу… и я понял, что её энергия для меня — как ясное солнце. Мне было хорошо. Так, как не было раньше. Я даже был готов оставить поиски Расса и перестать верить, что он по какой-то нелепой случайности остался жив. Наверное, это и есть то самое волшебство… но я всегда чувствовал её непонимание. Наверное, я всё-таки не тот.

— А я уверена, что тот, — сказала Анди.