Слуги этого мира

– Помона? – позвал Ти-Цэ. Она не повернулась. – Могу я узнать, о чем вы думаете?

– Людям не стоит приходить сюда, – выпалила она без обиняков. – Пожалуйста, пусть я буду первым и последним вашим гостем. По крайней мере… не знаю… Какое-то время.

– Почему? – спросил Ти-Цэ, но про себя улыбнулся.

Помона поджала губу:

– Здесь прекрасно. И как бы людям ни было хорошо в Пэчре, они не смирятся с тем, что не смогут перебраться туда, где еще лучше. Понимаешь?

– По-вашему, люди могут злоупотребить гостеприимством?

– Поначалу нет, и не все. Но наступит день, когда они не просто захотят проводить здесь больше времени, чем отведено гостю. Они предъявят на эти земли свои права.

– Что ж, спасибо, эту мысль я учту. – Ти-Цэ сложил руки за спиной. – Но скажите, почему вы так уверены?

До того, как она отвернулась, Ти-Цэ успел поймать на лице Помоны именно то выражение, которое рассчитывал увидеть: она недовольно заглянула внутрь себя и густо покраснела.

– Большинство людей никогда не довольны тем, что имеют. Даже если Пэчр изменится до неузнаваемости, они не смогут просто жить с мыслью, что где-то, где их нет, трава еще зеленее. Ваша долина – как раз то место, которое они бы с удовольствием обжили, сначала в первозданном виде, а потом все больше подстраивая под себя. И…

Она споткнулась о собственную мысль. Ти-Цэ не пришел ей на помощь: хотел услышать это из ее уст.

– И когда я побывала на источнике, почувствовала… будто что-то… похожее. Желание остаться здесь. Но я это не серьезно, честное слово! Я понимаю, что этот край делают таковым его обитатели, и если изменятся обитатели, изменится и…

– Знаю, – сказал Ти-Цэ. – Я все понимаю. Вы совершенно правы.

– Правда? Тебе что-то известно? Наши предки, – пояснила Помона в ответ на его вопросительный взгляд. – Жители Старого мира. Они уже… ты понимаешь… что-нибудь подобное делали?

– Как вы и сказали, не все, – уклончиво сказал Ти-Цэ. – Не я – тот, кто должен вам об этом рассказывать. Пока оставим эту тему.

– Понимаю. Но ты на меня не сердишься? Честно, мысль промелькнула и тут же стала мне противна, я и не думала…

– Знаю, – повторил Ти-Цэ, – не переживайте.

Помона кивнула и уставилась перед собой. Совесть у нее осталась не чиста.

8

Следующие несколько дней Ти-Цэ неустанно водил Помону по окрестностям, но, по словам провожатого, обойти их вдоль и поперек им не удалось бы, даже будь у них в запасе год. Помона не признавалась ему, что, куда бы они ни забрели, виды и древа казались ей почти одинаковыми, от части потому, что прогулки ей эти нисколько не надоедали. После узких улочек Пэчра Плодородная долина казалась ей бесконечным сладко пахнущим раздольем. Ти-Цэ, правда, скорее всего догадывался, что она не отличала одно древо от другого: уж очень часто пояснял, чем особенна та или иная часть долины.

Это могли быть аллеи многодетных семей, древа особо почитаемых Старших или даже места исторического значения для йакитов, как например пустоши, где, по словам Ти-Цэ, раньше собирались их далекие-далекие предки и сочиняли песни, которые их дети и дети их детей пронесли через века. Это могли быть также тропинки, которые вели к неуместному в этих краях ряду хижин из палок и листьев, наваленных друг на друга. Внутри построек никого не оказалось, но Ти-Цэ уверял, что иногда сюда приходят древние под предводительством Нововера и исполняют групповые ритуалы, смысл которых был ведом только им, «посвященным». По его рассказам, эти псевдорелигиозные сходки – причуда относительно нового вероисповедания, у которого было совсем мало последователей, но которых из уважения приглашали на многие важные праздники. Последователи сего действа верили в неизбежность самой обыкновенной необратимой смерти и не признавали общепринятого убеждения, что умерший йакит продолжал жить, воссоединившись с древом, под которым был похоронен. От части потому без процессии Нововера не обходилось ни одно посвящение юнцов в воспитанники: мальчики могли погибнуть, так и не добравшись до долины мужчинами, и их тела не воссоединялись с древом. Во время учебы йакиты все двадцать два года могли попасть или не попасть в руки той самой необратимой смерти, которая не оставляла надежды на вечную жизнь, и Нововер со своей свитой сбивал прицел ее меткого глаза с детей методами, которые считал истинно верными. Другие йакиты не знали, как относиться к подобным обрядам, а потому относились с почтением – так не прогадаешь уж точно.

Во время одной из прогулок они посетили древо Ти-Цэ и Ми-Кель, и Помона на сей раз познакомилась с родителями самки. Гостеприимная пара провела их на самую вершину древа, где они вместе с посмеивающимся над реакцией Помоны древним целый вечер любовались полетом гуннеры. Человеческий Посредник никак не могла взять в толк, каким образом могли летать растения, в то время как йакиты не видели в этом ничего удивительного.