Слуги этого мира

– До полного истребления, – покивал Старший. И добавил, заметив выражение ее лица: – Мы дали согласие, да. Людей так или иначе ожидало неминуемое вымирание, вполне вероятно, при куда более мучительных обстоятельствах, чем при тех, которые могли предложить им охотники. Ты понимаешь?

– Д… да… – выдохнула Помона. По рукам и спине у нее побежали мурашки.

Он вздохнул.

– Я хочу, чтобы ты на самом деле поверила: если бы был хоть один шанс спасти людской мир, мы воспользовались бы им. И не дали бы случиться охоте.

Помона напряженно покивала, хотя ей трудно было смотреть Старшему в глаза.

– Значит, так и закончилась эпоха Старого мира. Люди его загубили, а охотники – добили?

– Да, так оно и есть.

– О, звезды. – Ноги Помоны стали ватными. – Простите, я в порядке, просто это звучит чудовищно. Но если все так и было, как тогда появился Новый мир для нас?

– Благодаря еще одному… концу. – Старший мрачно подпер очередной тяжелый шаг посохом. – Но на сей раз конец наступил для нас. Вернее, для многих-многих наших семей и их древ.

Это случилось аккурат перед охотой на людей. Чуть больше ста сорока лет назад в тот роковой день на Плодородную долину напали имэн, с одним из которых вы имели несчастье познакомиться лично. Напали в таких количествах, в каких не прилетали на крик рожениц никогда прежде. Их популяция неожиданно приумножилась в пять или шесть раз, и разумеется, йакиты были не готовы им противостоять.

Долина впала в хаос. Несколько дней шла кровопролитная война за потомство. Имэн было много, и все они были голодны до такой степени, что на гнезда нападали целыми стаями. Одержать победу без потерь было невозможно, и чуть более семисот древ пало.

– Семисот? – охнула Помона и повернулась к виднеющимся вдали древам, и в том числе к загнившей аллее. – Хотите сказать…

– Да. – Старший скорбно склонил голову. – Та самая часть долины, в которой вы проживали – примерно треть того, что осталось от павших в тот день древ. Другие уже давно вырублены, их древесина используется для разных нужд. Но разумеется, даже если вырубить их всех, мы никогда не забудем об этой трагедии.

– Как ужасно…

Старший согласился. Они остановились и молча уставились на распростертую вдалеке долину, где смерть бок о бок уживалась с жизнью. Старший оперился о посох обеими руками. Горько вздохнул. И только сейчас Помона осознала, насколько тот был стар.

– Зрелище это было страшное, Помона. Я был ребенком, когда это случилось. Многие семьи были истреблены полностью: не только дети, но и родители, а то и поколения выше, которые пытались их защитить. Были и такие семьи, в которых выжило только по одному из супругов – самец или самка. Без потомства и своей пары их древо все равно бы засохло, и они не видели причин, по которым должны были жить дальше.

Помона шумно сглотнула. Она таращилась на Старшего, ощущая, как кровь отливает от лица. Помона догадывалась, что ее кожа становится такой же белой, как его шерсть без капли пигмента.

– Они не могли жить с чувством невыполненного долга, и уж тем более – с мыслью о том, что потеряли свою любовь, потомство, свой смысл жизни. Никто из Старших не стал их останавливать, потому как йакиты практикуют самосуд. Каждый поступает с собой так, как считает нужным. И… каждый оставшийся в одиночестве йакит приговорил себя к смертной казни. На рассвете после окончания войны они, оскальзываясь на крови, как один обвивали вокруг шей ветви, по которым некогда забирались в гнезда, и совершали прыжок.

Старший зажмурился, морщины вокруг глаз врезались ему в кожу глубже. Помона была бледнее самой смерти.

– Я помню хруст сотен ломающихся одна за другой шей, и не было еще ни одного звука ни до, ни после, которой бы заставил меня так бояться.

Он покачал головой, словно попытался вытряхнуть из нее наваждение. Вновь распахнул дрожащие в глазницах, умные, чуткие глаза, глубоко вдохнул запах цветущих персиков, который долетал даже до городских улиц.

– Но помимо этого в долине оставалось достаточно много пар, которые не потеряли друг друга, но лишились всего потомства. Матери с распухшими от молока грудями, которым некого было больше кормить, были так разбиты, что от горя могли не дожить до следующего сезона спаривания. Мужчины были подавлены не меньше, но не собирались допустить смерть супруг, а потому не сломались. В отчаянии они пошли за советом, как быть, к Старшим, не просто как к мудрецам, а как к опытным мужчинам и таким же любящим мужьям.

Чтобы пережить потерю, нашим самкам нужно было о ком-то заботиться. Они нуждались в ком-то, чья хрупкая жизнь целиком зависела бы он них. Только это могло помочь им жить дальше, хотя бы ради других. Так сказали Старшие, и устроили по этому поводу большой совет, на котором пришли к согласию, перевернувшему судьбы не только наших с вами, но и других цивилизаций в том числе.