Слуги этого мира

Однако, едва жижа коснулась дна его желудка, Ти-Цэ подпрыгнул: все внутренности скукожились, будто не хотели даже притрагиваться к зелью. Ку-Ро не смог сдержать смех, когда Ти-Цэ испуганно вытаращил на них глаза.

Его бросило вперед. Рвотный позыв был настолько агрессивным, что он едва не рухнул с колен.

– Ну вот, – удовлетворенно сказал Наставник. – Лучше? Или еще разок тебя наизнанку вывернуть?

– Мне хватит, – пропыхтел Ти-Цэ и отвернулся от теплой кашеобразной лужи. Наставник криво ухмыльнулся.

Ти-Цэ бил озноб, но ему и впрямь полегчало.

– В лагере займемся ориентированием на местности, – сказал Наставник на обратном пути. К концу тренировки, как обычно, уже садилась старая звезда. – Растения, которые мы с вами сегодня изучили, будут в джунглях. Надеюсь, вы запомнили, что в рот совать не стоит.

Ти-Цэ особенно энергично кивнул: более доходчивого практического задания днем с огнем было бы трудно отыскать. Он с неприязнью заметил, как задирает нос Ку-Ро. У него до рвоты дело не дошло.

В груди у него больно кольнуло: Наставник был доволен сыном не меньше, чем Ку-Ро – самим собой. Не слишком явно, но он кивнул ему, а на прихрамывающего Ти-Цэ почти не обращал внимания. Но юноша не позволил утереть себе нос – утер его сам, приосанился и заставил себя поравняться с бодро шагающими йакитами.

Послезавтра они возвратятся в лагерь. И там Ку-Ро ни в чем больше не сумеет его обойти.

Испытание Наставника 23

– Надеюсь, все успели по мне соскучиться, – оскалился Наставник, – потому что у меня на вас грандиозные планы.

Оторванные от отцов ученики выстроились перед ним в линейку на окраине города. Никто при этих словах не посмел обменяться мрачными взглядами с соседом и уж тем более, упаси звезды, обреченно вздохнуть. Они оседлали ириттов и покорно двинулись в путь вслед за Наставником. Всю дорогу до лагеря Ти-Цэ пребывал в своих мыслях, и даже не заметил, как пролетело время.

В последний день каникул Ти-Цэ не тренировался ни с отцом, ни с Наставником, и посвятил время семье. Он был уверен, что уже окончательно смирился с тем, что уходит с этого древа, и удивился собственным слезам, когда мать крепко обняла его в избытке чувств. Это произошло аккурат тогда, когда Ти-Цэ до отказа набил рот сладкой мякотью персика. Прямо так, с полными щеками, он судорожно уткнулся в выкормившую его грудь. Мама роняла слезы ему на макушку, и тот не сумел сдержать рыданий тоже. Он плакал о скором расставании, о неведении судеб родственников, об их угасающих семейных узах. Закончилось это тем, что отцу пришлось успокаивать всех троих: Ка-Ми долго хвасталась, что теперь наконец останется единственным ребенком на древе, но за ужином тоже сдалась и подняла жалобный рев.

На утро Ти-Цэ дал матери и сестре обещание заходить в гости, поскорее слез с древа, пока не застрял с родней до обеда, и в сопровождении отца покинул Плодородную долину. Несколько раз он невольно оглядывался на свой родной дом, где на ветвях и в корнях остался весь его род. Он не мог поверить, что теперь, когда бы ни вернулся, не будет здесь своим. Отныне он будет им гостем.

Но вот он здесь, стоит в строю перед Наставником, уже на территории тренировочного лагеря. Вокруг снова снаряды, бескрайние джунгли – насквозь пропахшая учениками, в том числе им, Ти-Цэ, местность. Больше горевать у него возможности не будет. В лагере Наставника тоска была под запретом, как и все, что не приносило практической пользы.

При виде некоторых уплотнившихся юношей, чьи родители не слишком утруждали детей тренировками, у Наставника поднялось настроение.

– Смотрю, за недостатком физической нагрузки ваши родичи решили отыграться на желудках, – хохотнул Наставник и воодушевленно скрестил бугрящиеся мышцами руки на внушительной груди. По сторонам от Ти-Цэ и от Ку-Ро, у которых с фигурой все было более чем в порядке, беспокойно заерзали. – Но не переживайте, уж я вас вниманием не обделю.

Наставник медленно согнал злобную усмешку с лица. Он окинул учеников суровым испытующим взглядом и заговорил своим самым низким, ясным басом, от которого у ребят побежал под шкурой мороз.

– Настало время вам взять себя в руки. В следующий раз вы покинете этот лагерь уже зрелыми мужчинами, если только не умрете раньше. На обряде инициации вы вступите в свою первую настоящую схватку, и не думаю, что для вас все еще секрет, с кем именно. Наверняка родители рассказывали вам об имэн?

Ученики мрачно покивали.

– Вы их не видели, потому что ни разу не бывали в долине в так называемый сезон охоты, – продолжал Наставник, – но знаете, что имэн – наши самые агрессивные естественные враги. Единственные, с кем нельзя договориться, чей язык нельзя выучить и в чью культуру нельзя внедриться. Потому что у них ничего этого нет. Это животные, и все, о чем они могут думать – как бы разорить ваши гнезда. Имэн прилетают на крики рожениц и любыми способами стараются съесть ваших новорожденных детей.