Слуги этого мира

Они росли быстро, и Наставник строго следил, чтобы также круто менялась их учебная подготовка, рацион питания и особенно – физическая нагрузка. Ученики и оглянуться не успели, как начали обрастать мышцами и становиться все шире в плечах. Росли и их познания: они изучили служебный этикет, научились общаться с помощью магнитного поля, в том числе по шифру, знали уже не один десяток языков. Они регулярно занимались всевозможным творчеством, танцами, пением (с тех пор, как окрепли их голоса – горловым) и медитацией. Но если раньше трудности при этом испытывал только Ти-Цэ, то теперь, ближе к обряду инициации, сконцентрироваться как следует все труднее становилось не только ему.

Они начинали думать о женщинах. Оживлять в памяти запахи, которые чуяли в долине много лет назад, поднимать воспоминания о купающихся в источнике самках, гибких, изящных, широких в бердах – словом, невероятных. И чем невиннее казались им поначалу фантазии, тем труднее потом было вернуть себе ясность ума. Ти-Цэ, к примеру, все время ловил себя на том, что с нетерпением ждет отбоя, чтобы дать воображению волю. Но уже через несколько минут крепко об этом жалел: сна не оставалось ни в одном глазу – только желание выть до самого утра. В такие моменты он и остальные ученики был особенно благодарен Наставнику за то, что он и днем и ночью давал взъерошенным и раздраженным юношам обливаться холодной водой столько, сколько душе было угодно, и увеличивал нагрузки, чтобы в следующий раз они отключались еще до того, как успеют удобно устроиться в постелях. На самого учителя они тоже стали смотреть еще под одним, особенным углом: они видели в нем опытного самца, который познал в жизни все, и в том числе женщину. Много-много раз.

До обряда инициации оставалось всего несколько недель. Ученики неудержимо неслись к завершению своего обучения.

– Следующий! Следующий! Следующий!

Ти-Цэ подобрался к исходной точке прыжка и вскочил на гибкое дерево. За две секунды он забрался на самую верхушку, ствол накренился, и в тот момент, когда Наставник запустил снаряды в небо, Ти-Цэ, подталкиваемый деревцем, прыгнул.

Наставник следил за тем, как ученик рубит надвое бревно и отталкивает от себя второе такое же ногами.

– Сместил удар ниже центра тяжести снаряда, – вынес вердикт учитель. – Идешь на второй круг. Живо!

– Да, Наставник. – Ти-Цэ встал с колена, стряхнул с щита щепки и вновь исчез в кустах. Он еще не успел отдышаться, когда снова занял очередь на прыжок.

Он не был единственным, кого отправляли на вторую попытку, так что это не особенно задевало его самолюбие, однако о первом же удачном прыжке Ку-Ро старался не думать. Наставник сына вообще почти никогда не отправлял пробовать снова, и их семейные узы здесь роли не играли никакой: не требовалось доказательств того, что сентиментальность – последнее, чему был подвержен учитель. Просто приуменьшать заслуги Ку-Ро не было смысла. Учеником он был блестящим, так что даже Наставнику все чаще было не к чему придраться (хотя он пытался найти повод, и еще как). Ти-Цэ прикладывал массу усилий, чтобы от него не отставать, но понимал, что иногда последнее слово оставалось за наследством.

С годами Ку-Ро все больше становился похожим на отца. Кровь Наставника проявлялась у него в самых разных испытаниях, и практически всегда гарантировала первое место. Это сильно играло ему на руку, учитывая, каким требовательным в последнее время стал Наставник.

У столба наказания побывали все, и не по одному разу. Каждый день Наставник устраивал забег с препятствиями и, чтобы добавить мотивации, наказывал вечером того, кто прибегал к финишу последним. Однажды Ти-Цэ, который бежал предпоследним, прямо перед финалом сбил с ног один из собратьев и оставил позади. Но в ответ на возмущения и высказывания о подлости и несправедливости Наставник лишь пожал плечами.

– Имэн не будут преследовать тебя по правилам, – говорил он и сочно щелкал зазубренным хлыстом. – Будь готов к любому повороту событий. Десять ударов за последнее место и, пожалуй, еще пять за наивность.

С тех пор борьба за спокойный вечер без побоев стала откровенно грязной. Именно этого Наставник и добивался. Сейчас их самыми сильными противниками были они сами: крепкие, развитые, ловкие и не желающие проигрывать.

Когда последний ученик совершил устроивший Наставника прыжок, он собрал всех перед амбаром. Учитель сложил за спиной руки. На него внимательно смотрело двадцать восемь пар чуть дрожащих в глазницах глаз.

– Завтра вас ждет особенная тренировка, – сказал он, – и если вы ее не пройдете, то шансы добраться до Плодородной долины живыми будут близки к нулю. Однако, – повысил голос Наставник, когда по строю пробежала взволнованная рябь, – если я говорю вам об этом прямо, это значит, что среди вас нет никого, кого я посчитал бы недостойным бороться за жизнь и мужскую зрелость.

Никто из йакитов не посмел шелохнуться.