Слухи

Маленькая комната купалась в теплом свете лампы, которая освещала книжные полки и медвежью шкуру перед не растопленным камином. Рядом с камином, в старом кресле, сидела Диана с распущенными кудрявыми волосами, сосредоточенно глядя в книгу. Вероятно, она решила, что дверь открыла ее горничная, поэтому не сразу оторвалась от страницы. Ее глаза продолжали бегать по строчкам, будто ничего в мире не было важнее романа, который она читала. Дочитав до конца абзаца, она положила книгу на колени и подняла глаза. Осознав, что это не горничная, она открыла рот, словно собираясь закричать. Генри в мгновение ока очутился рядом и прикрыл ей рот рукой.

— Не надо, — мягко произнес он.

Ее глаза округлились, но, должно быть, Диану успокоил его тон. Однако ее карие глаза смотрели с удивлением и опаской. Наконец Диана сказала так же спокойно, как Генри:

— Ума не приложу, что это вы тут делаете.

— Я здесь нахожусь.

Блаженная улыбка Генри показывала, как он рад этому факту.

— Я вижу.

— Ди.

Опустившись на одно колено, он хотел взять ее за руку, но Диана оказалась проворнее и отдернула ее.

— Наша последняя встреча не располагает к дружелюбию, мистер Скунмейкер. Если вы действительно полагаете, что можете соблазнить меня в любую темную ночь, когда вам заблагорассудится, то вы заблуждаетесь.

Генри смутился, видя перед собой новую, холодную Диану. Он попытался призвать на помощь свой огромный опыт — быть может, он уже сталкивался с подобной ситуацией? Но с ним никогда прежде не было ничего подобного. Он несколько раз открывал рот, но был не в силах ничего произнести. Тогда он решил попытаться снова взять ее за руку, и, наконец, Диана это ему позволила, хотя и весьма неохотно. И тогда Генри вновь обрел дар речи.

— Элизабет жива, — сказал он.

Диана закрыла книгу, лежавшую у нее на коленях, и выпрямилась. Она не отнимала у него свою руку — хороший знак, которому он до нелепости обрадовался, но продолжала пристально на него смотреть. Наконец она прошептала более сердечным тоном:

— Я знаю.

— Знаете? — Генри был поражен. — Но в то утро, после того, как вы пришли в оранжерею… Я видел Элизабет… Я думал, что она… возможно, не захотела жить…

— Нет, — осторожно прервала его Диана. — Она жива. И очень счастлива, как я думаю.

— Так, значит, все в порядке, разве вы не понимаете? Я имею в виду, что, если она жива, если она в любом случае не хотела выйти за меня замуж, и это была колоссальная ошибка — тогда мы с вами можем быть вместе. Вы и яможем…

Голос его замер. Он почувствовал, что колено у него болит, и уселся на пол у ног Дианы.

— Вам бы следовало давно сказать мне об этом.

Румянец вернулся на щеки Дианы, но она все еще с осторожностью поглядывала на Генри. Было что-то пронзительное в этом зрелище: Диана в этой маленькой комнате с желтовато-розовыми обоями и книгами, в комнате, где она жила еще маленькой девочкой.

— Это секрет. Я обещала Элизабет. Если бы кто-нибудь узнал… — Внезапно она отняла у него руку и запахнула кружевной воротник белого пеньюара. — Как вы узнали?

— Мне сказала Пенелопа. Сказала мне час назад. Моя мачеха устроила званый обед…

— Что между вами и Пенелопой?

Диана встала и отошла от Генри к узкой кровати, передняя спинка которой была обита бледно-розовым шелком. Генри не приходило в голову, что Диана может ревновать его к Пенелопе. Но чувство легкости и ликования не покидало его. Он стоял, сунув руки в карманы пальто и глядя в глаза Диане серьезным, нежным взглядом.

— Между мной и Пенелопой нет ничего, — заявил он.

— Ничего? — прошептала Диана с горечью — Как я могу в это поверить? Я, знаете ли, не слепая. Я вижу, как она на вас смотрит. И я знаю, какой вы.

— То, как она на меня смотрит, абсолютно ничего не говорит о моих чувствах к ней, которые таковы, как я вам уже сказал. Разве я не был с вами всегда честен? — продолжал он более мягким тоном. — Ведь я сам рассказал о том, что было у нас с Пенелопой, так с какой стати мне теперь лгать?

— Потому что вы ловелас, как я полагаю.

На лице Дианы читалось возмущение, но грудь ее бурно вздымалась. Генри видел, что ее раздирают противоречия, и она сама не знает, чему верить. Глядя на нее прямо и искренне, он подошел и, взяв ее лицо в руки, поцеловал в раскрытые губы. Поцелуй был продолжительный, и, когда он закончился, она прошептала:

— Вы не ловелас.

— Совершенно верно. — Генри начал играть ее локоном. — Твоя сестра жива, Ди, а это значит, что нет ни трагедии, ни предательства. Если мы захотим, то можем…

Его прервал звук дверного звонка, донесшийся снизу, — слабый, но отчетливый. Он повторялся снова и снова в тишине дома. Диана обвела взглядом комнату, затем посмотрела в глаза Генри. Ее взгляд выразил тревогу, и, когда звонок прозвучал в третий раз, она сказала:

— Может быть, это Элизабет?

— Элизабет?

Это показалось Генри маловероятным — правда, теперь он был готов поверить чему угодно.

— Разве она не открыла бы дверь сама? Ведь я именно так вошел, а я даже не родственник…