Слухи

Однако сейчас он был в совсем другом настроении. Он был уверен, что Диана уже спешит к нему. Однако он не привык ждать и не отличался терпением. Поднявшись с качалки, Генри обошел вокруг кровати, взглянул на стеклянный потолок, покрытый белой металлической паутиной. Затем вдохнул запах земли и поправил воротник. Полюбовался своей золотистой кожей и высокими скулами в маленьком зеркальце, прикидывая, есть ли у него время, чтобы принести бутылку вина из погреба. И, наконец, снова уселся в качалку скрестив ноги, и начал шелестеть кипой газет, лежавших на железном столике, покрашенном в белый цвет. Наверное, садовник принес их сюда, чтобы просматривать за ланчем. Генри напомнил себе, что надо бы проверить, сколько времени садовник проводит в основном помещении для слуг с одной из швей Изабеллы, с которой крутит роман, — только после этого можно договариваться о новом рандеву.

Генри начал просматривать старые газеты в тщетной попытке убить время. Его не особенно интересовали политические события, кризисы на бирже и театральные рецензии, а также проблема пьянства среди городских кучеров и водителей кэбов. Другое дело — яхты и лошади — в другое время он бы с удовольствием об этом почитал. Но сейчас он мог читать только те заметки, в которых упоминалась Диана Холланд. И, в конце концов, он набрел на такое. Абзац вполне невинно начинался с упоминания званого обеда у Флоренс Каттинг, ныне миссис Дэрролл; затем следовали подробности, которые Генри пропустил, — и, наконец, выяснилось, что на этом обеде была Диана, его Ди. И не только была, но и провела там время в обществе его друга Тедди, поглощенная «интимной» беседой с ним. Это слово вызвало в памяти Генри несносное поведение его друга, когда тому особенно нравилась девушка: он гладил ей руку, бросался выполнять малейшее ее желание и был так заботлив, как не может быть ни один мужчина в здравом уме. Генри четыре раза прочитал эту заметку. Теперь он понял, почему Тедди так возражал против его отношений с Дианой: его друг сам был в нее влюблен.

Генри скомкал газетку и швырнул на кровать. Он прошел по длинному центральному проходу оранжереи, среди гиацинтов и орхидей, цветущих круглый год, с единственной мыслью. Он должен найти Диану и выяснить, что случилось. Он расскажет ей, как невыносим Тедди, как он, вопреки собственному чувству стиля, носится с условностями. И как Тедди, словно старая матрона за чаем, уговаривал Генри отказаться от любви к ней… И, разумеется, этот ход мыслей заставил Генри осознать, как много выиграл его друг, вводя его в заблуждение.

Генри проходил по маленьким галереям первого этажа в поисках слуги, который помог бы раздобыть пальто. Было холодно, а Генри некогда было подниматься в свои покои. Он размышлял, стоит ли ему сначала пойти к Тедди, как вдруг забрел в одну из маленьких гостиных, в которой сидели его отец, мачеха (он еще не привык так ее называть) и Пенелопа Хэйз.

— О, Генри! — воскликнула мачеха, поворачиваясь в кресле и радостно и вместе с тем лукаво стукнув веером о ручку кресла.

На ней было платье из черного шифона, ниспадавшее складками ниже бюста, как греческое одеяние. Оно было отделано белым кружевом у шеи и на рукавах.

— Как я рада вас видеть! У нас тут тихий вечер для узкого круга, который, как говорят, предпочитаем в этом сезоне мы, модники. Поскольку вы навлекли позор на семью, самое меньшее, что вы можете сделать, — это присоединиться к нам.

— О, пожалуйста, — вторила ей Пенелопа с игривым взглядом.

Она была в белом, и этот цвет ей не шел. Она замерзла, и кожа ее слегка посинела.

— Вы должны меня извинить, — начал Генри, пятясь к двери.

Изабелла приподняла светлую бровь, а Пенелопа уронила на колени веер. Генри сразу же понял, что у женщин заговор.

— Видите ли, я должен…

Генри прервал стук ножек отцовского кресла об пол. Дородная фигура поднялась и, подойдя к Генри, отец схватил сына за руку и холодно произнес:

— О нет, ты никуда не пойдешь. Или ты забыл, что сидишь под домашним арестом?

И он потащил Генри обратно в комнату, к леди, сидящим у камина, в котором потрескивал огонь.

— Какая у тебя короткая память, — продолжал отец, подтолкнув к диванчику, на котором сидела Пенелопа.

Итак, он очутился на диване, рядом с той, чьей близости когда-то искал, но теперь она была ему малоприятна. Когда-то ему нравилось, что эта девушка разделяет его презрение к светским правилам, которые все остальные так боялись нарушить. Теперь он видел, что она нарушала их, только когда это было ей выгодно. Но теперь в сердце его царила одна Диана Холланд. Сжав кулаки, Генри злобно взглянул на людей, которые удерживали его вдали от нее.

27