Слухи

— Хорошо. Мне бы не хотелось этого, моя дорогая, но такова жизнь. — Миссис Холланд положила свои маленькие морщинистые ручки на стол и поднялась. — Какое-то время мы будем тебя укрывать, но довольно скоро тебе придется увидеться с людьми. Тебе придется делать вид, что ты счастлива, оттого что вернулась домой. Слава Богу, наше общество отличается хорошим воспитанием — никто не спросит тебя, что ты перенесла. Но ты не должна давать им пищу для размышлений.

Диана наблюдала за сестрой. Волосы Элизабет были растрепаны, и она сидела, безучастная ко всему, ничего не слыша. Мать пригладила свое черное платье и вздохнула.

— Я не буду принуждать тебя снова выходить замуж, моя дорогая Элизабет, — продолжала она. — Во всяком случае, Генри Скунмейкер сейчас уже обвенчался с твоей подругой Пенелопой Хэйз. Это произошло очень быстро и тихо сегодня вечером. Какой странный, странный день!

Диана довольно спокойно выслушала новость о женитьбе Генри. Конечно, в этом мире, где просто так убивают, Генри и должен был выбрать Пенелопу. И слава Богу, что это произошло так быстро. Правда, Диана все же вздрогнула, и ей оставалось только надеяться, что Элизабет этого не заметила. У нее достаточно своего горя, чтобы еще думать о разбитом сердце Дианы.

— Мне нужно поспать, — внезапно закончила мать. Она направилась к двери, отводя глаза от дочерей. — Диана, позаботься о том, чтобы твоя сестра не просидела здесь всю ночь, глядя на стену, — добавила она, переступив порог.

Они слушали, как скрипят над ними ступени под ногами матери, удалявшейся в свою комнату. Диана закрыла глаза. Она была измотана, но не смогла бы заснуть. Элизабет, наверное, тоже. Открыв глаза, Диана увидела, что сестра смотрит прямо на нее, и в выражении лица Элизабет появилось что-то новое. Диана моргнула и, увидев, что выражение лица сестры не изменилось, подошла к ней и, опустившись на деревянный пол, оперлась на ее колени. Потом обвила талию сестры руками.

Лицо Элизабет, такое загорелое, когда она прибыла в Нью-Йорк, теперь было белым как полотно. Слова были бесполезны, но Диана знала, что теплоте тела как-то успокоит сестру. Она крепче обняла ее. Они просидели так какое-то время, затем Элизабет спросила:

— Ты действительно любила Генри?

Диана так удивилась, оттого что ее сестра произнесла целую фразу, что сначала не поняла, о чем ее спрашивают.

— Ты любила его так, как я любила Уилла?

Младшая сестра Холланд и предположить не могла, что от этих вопросов затрепещет ее сердце и нахлынет тоска или что при мысли о Генри она почувствует не злость и отчаяние, а несомненную страсть. Это страстное желание было первым чувством, пробудившимся в ней с тех пор, как она узнала ужасную новость об Уилле. Диана знала, что если она каким-то образом сможет удовлетворить это желание, то, не думая о своем чувстве собственного достоинства, сделает это. Диана прикрыла глаза и кивнула, стараясь снова не заплакать.

— Да, — ответила она наконец.

Элизабет поднесла руку к волосам Дианы и медленно погладила их. Младшая сестра никогда в жизни не ощущала такой близости, со старшей.

— Тогда мы вернем его тебе, — прошептала Элизабет и, наклонившись, обняла младшую сестру.

За окном было темно и тихо. Свежевыпавший снег лежал на земле, но никто не нарушал его белизны: и в Грэмерси, и на Пятой авеню, и в деловой части города все уже были дома. Наступил Новый год, но все казалось каким-то нереальным.