Слушайте песню перьев

— Нет. Они спокойно ушли в Страну Вечного Покоя. Но Ленина пытались убить. Я узнала об этом здесь, в Польше.

Он долго молчал, обдумывая то, что услышал. Молчала и она, ожидая его вопросов. Он видит ее лицо. Она сильно волнуется. Хочет знать, по какой тропе идет сейчас его мысль. Но тропа давно выбрана.

— Ты знаешь имена их друзей? — спросил он.

— Их много в разных племенах, Сат. И у них одно имя везде. Их зовут коммунистами.

— Ком-му-нис-та-ми, — повторил он, запоминая. — Значит, ты тоже ком-му-нис-та-ми, мать?

— Коммунист, — поправила она, улыбаясь. — Нет, Сат, я не коммунист. Когда мы начинали борьбу, нас не называли так. Но если бы я осталась со своими товарищами, я была бы коммунисткой. Сын мой, если ты останешься один на этой земле и если тебе будет трудно, очень трудно, найди коммунистов. Они всегда помогут тебе. Обещаешь?

— Да.

— Хочешь ли сказать мне еще что-нибудь?

— Да. Я хочу понимать говорящие бумаги, которые написали твои вожди. Ты помнишь, что говорил отец, когда мы уезжали?

— Хорошо помню, Сат. Нужно учиться.

— Я буду учиться! — воскликнул он. — Ты будешь учить меня, мать!

Она вздохнула и посмотрела в окно, к стеклам которого уже прижалась ночь.

Через неделю Кельце заняли немцы.

○

Светало.

Выдвигались из темноты стволы деревьев. На землю опустилась роса. Отпотел карабин в руках Станислава. Он протер его рукавом куртки, проверил затвор.

— Гитчи-Маниту, ты подарил мне жизнь, ты направляешь пули мои в сердца врагов, помогаешь отомстить за слезы матери и за мои страдания. Дай мне хорошую смерть. Пусть я умру с оружием в руках, как подобает настоящему воину… — пробормотал он.

Сейчас придет смена. Все спокойно вокруг. Он выспится в лагере около костра, а потом будет разговаривать с товарищами.

Нащупав в кармане бумагу и табак, он собирался уже было скрутить цигарку, как вдруг какой-то едва слышный звук заставил его насторожиться. Что-то металлическое брякнуло невдалеке — коротко и зловеще.

Что это?

Станислав пригибается к самой земле. И сразу же выпрямляется. Это Косовский. Сколько раз он учил его ходить по лесу бесшумно, но белый остается белым, — видно, учиться надо начинать с малых лет ути. Шаги он умеет прятать, а вот оружие…

— Янек?

— Я. Все-таки услышал?

— Винтовку нужно носить в руках.

— Знаю. Ничего нового?

— Тихо.

○

В отряде уже никто не спал. Потрескивали в ямах костры, на которых готовился завтрак. Пахло жареным мясом. Около старого трухлявого пня пристроился радист. Он забросил конец антенны на ветви тополя и медленно поворачивал ручку настройки приемника.

Станислав присел рядом на корточки и смотрел на желтый огонек индикаторной лампочки, освещавшей шкалу. Он любил слушать этот железный ящик со множеством непонятных черных ручек на крышке, в котором жили музыка и разные голоса. Радиостанция казалась ему самым большим чудом, сотворенным руками белых. Радист пытался ему объяснить, как работает передатчик и приемник. Станислав внимательно слушал, кивал головой и ничего не понимал.

Стрелка медленно ползла по шкале. В наушниках посвистывало, пищала морзянка, иногда вдруг прорывался разговор.

Рука радиста остановилась. Он поправил черные кружочки на ушах и, приоткрыв рот, замер.

— Что, Пинчув? — спросил Станислав.

Третьи сутки отряд безуспешно пытался связаться с Центром.

Радист сделал знак рукой: помолчи!

Станислав приблизил голову к кружочку наушника. Там что-то тоненько и настойчиво цвиркало. С трудом можно было разобрать слова «Ковель» и «Запад».

Некоторое время радист сидел, словно оглушенный, потом сорвал наушники с головы, вскочил на ноги, поднял обе руки вверх и закричал так, что его услышали даже дозорные на краю леса:

— Русские прорвали фронт под Ковелем и перешли Западный Буг!

Лагерь поднялся разом.

Люди кричали, обнимали друг друга, бежали к пеньку, у которого стояла радиостанция. Радиста затормошили, затискали:

— Что передавали еще?