Слушаю и повинуюсь

«Амин, а если бы ты поймал птицу-хумай, что бы ты пожелал?»

Дрянной, негодный мальчишка, зачем ты это делал… Зачем ты это делала, ты же все знала и ничего не сказала, до самого конца не сказала!

«Я знаю, каково это – сидеть в клетке день за днем, день за днем и петь, петь, петь…»

Глухое рычание и горячее, зловонное дыхание в лицо.

Рука по привычке касается пояса – там, где раньше хранилась джамбия. Сейчас ее нет и защититься нечем.

Амин открывает глаза, смотрит на окруживших его зверей. Оскаленные пасти, пенящаяся на клыках слюна…

Лазурное перо, почти незаметно светясь, легко кружится на ветру, падает на арену под ноги юноше.

Как по команде тигры ложатся на песок, тыкаясь носами в колени юноши, и лишь глухо ворчат, когда стражники колют их копьями, заставляя встать.

Перо ловит солнечный свет и рассыпается синими брызгами, невидимое для замершей изумленной толпы. Но не для Амина.

В полной тишине повелитель Яммы поднимается, подходит к узорчатым перильцам балкона и делает страже знак.

Рука султана зависает в воздухе, и поворачиваются копья, и невидимые Амину стрелки натягивают тетиву, а гвардейцы кладут руки на рукояти мечей.

Халиб и раньше не уважал традиции предков, не стал чтить и эту – выжившего на Арене должны были отпустить.

Вот только Амину не дадут выжить.

Рука опускается, и Амин, по-прежнему глядя на песок, где тает последняя синяя искра, вздрагивает, закрываясь от несуществующего удара.

За ним вздрагивает вся Арена, и песок вокруг вздымается, пенится, сверкая на солнце сине-зеленой чешуей.

Огромная кобра, раскрыв капюшон и обвив кольцами остолбеневшего Амина и ластящихся к нему тигров, с интересом смотрит на султана.

Под тихое угрожающее шипение Арена наполняется змеями.

* * *

В комнате было сумрачно – от убранных частыми решетками окон. Зато свет падал так, чтобы выгодно осветить арабеску на стенах и пушистый ковер бедуинов на полу.

– Мир тебе, ибни, – улыбнулся, стоя у закрытой двери, юноша Алиф… а точнее джинн – повелитель змей из города Мисбаха.

Сидящий на полу Амин тяжело сглотнул, не сумев вымолвить ни слова.

Улыбка на лице джинна стала шире.

– Держи, – он протянул Амину джамбию. – Она твоя.

– П-почему? – умудрился шепнуть юноша, дрожащей рукой пытаясь взять кинжал.

– Потому что я, – подмигнул Алиф, – так хочу, – и, наклонившись, ловко сунул джамбию за пояс – ровно туда, где Амин привык ее хранить. – А теперь молч-ш-ш-ши, ибни. Говорить буду я. У меня… нас-с-с-с, – добавил он громко, – ес-с-с-сть ч-ш-ш-то с-с-с-сказать юному с-с-с-султану Яммы.

– Не такому уж юному, – отозвался Халиб, закрывая дверь. – Амин, братец, ты не просто попал к джиннам, ты еще с ними и спутался? Напомни-ка мне четвертое правило Салах-аги.

Амин открыл было рот, но, поймав взгляд Алифа, промолчал.

В наступившей тишине змеиное шипение прозвучало неожиданно громко. И угрожающе.

– Не заставляйте меня звать стражу, – холодно бросил Халиб, глядя на ползущих к Амину кобр. – Это вы хотели со мной поговорить.

– О да, – улыбнулся Алиф, не слишком стараясь сохранить человеческий облик полностью. Улыбка, к примеру, у него получилась совершенно змеиная. – Это я милос-с-с-стиво решил не раз-с-с-срушать этот прекрас-с-с-сный дворец. И не убивать тебя, с-с-с-смертный. Тебя и твоих с-с-с-слуг.

Халиб рассмеялся, и Амин заметил, как в руку ему сам собой скакнул кинжал из ножен на поясе.

– Не с-с-с-стоит, с-с-с-смертный, – Алиф заметил тоже, но даже не напрягся. Лишь глаза нехорошо прищурились. – Ты же не хочеш-с-с-сь отправиться к Манат раньш-с-с-се времени? Клянус-с-с-сь Иблис-с-с-сом, я хочу этого, наверное, не меньш-с-с-се твоего брата, а в будущем – и твоего народа. Но ты нужен нам, с-с-с-смертный. Поэтому ус-с-с-спокойся и выс-с-с-слушай. Твоей жиз-с-с-с-сни нич-ш-ш-што не угрож-ш-ш-шает.

Амин ждал, что разозленный Халиб – а брат злился, да так, что дрожали даже пальцы, сжимающие кинжал, – позовет стражу, напомнит, что к султанам подобным образом не обращаются даже джинны… Попытается напасть на Алифа или выхватить джамбию у Амина, наконец.

Но Халиб просто спокойно сел в кресло, с благожелательным интересом глядя на джинна. Даже кинжал вернулся в ножны.

Халиб тоже внимательно слушал наставника Салах-агу в детстве.

Алиф усмехнулся, но сел напротив – у маленького столика с фруктами и кувшином вина. Не притронулся ни к еде, ни к напиткам – как и Халиб.

И тихо, свистяще начал.

– С-с-с-султан, твой брат предлагал тебе подумать о войне с Гарибой. Мы, – он поймал взгляд Халиба, заставляя смотреть в глаза. В змеиные, немигающие глаза. – Мы поддерж-ш-ш-шиваем его предлож-ш-ш-шение.

– Мы? – переспросил Халиб, и тут же комната наполнилась тихими голосами, шепотком, смехом. Стены затянуло туманом, из распахнувшегося окна повеяло морским свежим ветром.

– Мы, – произнес появившийся рядом с Амином ифрит, у которого Валид стащил черного коня для шехзаде.