Слушаю и повинуюсь

– Разве ты забыл уроки Салах-аги? Никогда не лезь к джиннам, – пожурил Халиб. – Ладно. Не желаешь говорить – не надо. А вот это у тебя откуда? – перед глазами Амина мелькнула его же джамбия. – У джинна украл?

Амин проводил ее тоскливым взглядом.

– Да.

– Ай-ай, нехороший мальчик! – рассмеялся Халиб. – Не бери ничего у джинна – это второй урок. Третий помнишь?

– Ничего не проси, – откликнулся Амин.

– Молодец! – улыбнулся султан. И, подобрав факел, выпрямился. – Да, я уже говорил, что тебя казнят на рассвете. Я еще не придумал, что это будет, но должно получиться красиво и зрелищно. Ты же тоже любишь зрелища, да, Амин? – и, не дожидаясь ответа, взялся за дверь.

– Брат! – вскинулся Амин. – Подожди.

Халиб глянул на него, хмуря брови.

– Амин, не рушь мое доброе мнение о тебе – просить меня передумать бесполезно. Мне казалось, я хорошо это тебе объяснил еще…

– Какие у нас отношения с Гарибой?

Факел дрогнул, тени заскакали по каменным стенам.

– Ты решил напоследок заняться политикой? – изумился Халиб. – И что Гариба?

– Это богатая страна с небольшим гарнизоном и почти не охраняющейся столицей. У ее султана даже нет наследников, – быстро-быстро заговорил Амин, вглядываясь в лицо Халиба. – Завоевать ее…

– Еще и военачальником, – перебил султан, качая головой. – Тебе-то что с Гарибы, а, Амин?

– Мой друг в плену у султана, – отвернувшись, тихо ответил Амин.

– Ты был еще и настолько беспечен, что обзавелся друзьями? – усмехнулся Халиб. – Хватит, мне надоел этот бред. Прощай, брат.

– Халиб, пожалуйста! – сорвавшись с места, Амин бросился к ногам брата, обнял высокие сапоги, прижался лбом к коленям. – Пожалуйста! Мы братья, прошу, исполни мое последнее желание: помоги моему другу, и я умру, прославляя тебя перед Аллат. Прошу тебя, брат, умоляю!

– А я уж думал, никогда этого не увижу, – высвобождаясь и отступая на шаг, довольно усмехнулся Халиб.

Дверь захлопнулась, чуть не ударив Амина по лицу, засов со скрипом вошел в пазы.

– Хорошо… брат, – раздался из-за нее приглушенный голос султана. – Я подумаю.

И искорка факела, замигав, пропала за поворотом коридора.

Амин прижался щекой к стене и, обняв себя руками, попытался улыбнуться. Но не убедил получившейся гримасой даже пялящуюся на него крысу.

* * *

Сапоги стучали по каменному полу. Шаги вразнобой – шли несколько человек.

Амин поднял голову и горячо взмолился Аллат – хотя уместнее было бы Вадду, ведь в его владениях скоро окажется.

По крайней мере, он знает, каково там.

И он был прав, что не сумеет подняться – стражникам пришлось полдороги тащить его под руки. «Не волочь», – с усмешкой отметил Амин. Неужели последняя дань уважения? Он все-таки шехзаде. Каким бы он ни был, он шехзаде – кровь от крови с великими властителями древней Яммы.

О том, что он кровь от крови с Халибом, Амин старался не думать.

Когда солнце ослепило, многоголосый шум оглушил, и Амина швырнули на песок, он понял – не уважения. Страже просто приказали не калечить его раньше времени.

Брат действительно постарался обставить его смерть поинтереснее. Публичные казни не были в Ямме редкостью, но при последнем султане, отце Амина, они редко проводились на Арене. Великий Сейфуллах не считал достойным заставлять пленников или преступников сражаться. Полагал лицемерием скудный шанс выжить и никогда не любил издеваться над беспомощными.

Очевидно, новый султан взгляды отца не разделял.

Толпа притихла, пока Амин, отплевываясь от песка, с трудом поднимался. Пока глаза привыкали к солнечному свету. Пока юноша осматривался, не признаваясь себе, что ищет на трибунах брата. Конечно, нашел – его балкон сложно было не заметить. Украшенный драгоценными камнями сверкающий навес, невольники с южных гор с опахалами, толпящиеся за креслом султана сановники – Амин не узнал их да и не слишком разглядывал. Халиб наверняка вместе с братьями избавился и от друзей отца. У него со старым султаном всегда были напряженные отношения. И разные взгляды – на все.

В отличие от любимчика старого султана – Амина, которому все позволяли. Даже будучи еще не вошедшим в возраст, выбирать невольниц из царского гарема…

Амин зажмурился и вздрогнул, когда толпа вновь завопила: на другой стороне Арены открыли ворота, и стражники, сгрудившись у стен, принялись копьями подгонять выходящих из загона тигров. Конечно же, голодных. Конечно же, обозленных. И уже увидевших легкую добычу.

Амин со вздохом посмотрел на пронзительно-голубое небо. На сияющее – еще не в зените, но близко, – солнце. Сейчас стоило повторить молитву, но перед глазами Амина встало совсем не лицо прекрасной богини Аллат.

«Я ненавижу вас. Весь ваш гнилой род. До последней косточки, до последней мыслишки, последней сути вашей жадной натуры ненавижу… Дружба. Помощь. Просьба. Всего лишь очередная клетка».

Рычание совсем близко, и Амин зажмуривается. Так почему-то спокойнее. И так можно справиться со жжением в глазах.