Слушающие

Они плыли с трюмом, полным компьютерных блоков и программных модулей, проходившие часы обозначало своим

* М. Сервантес. "Дон Кихот".

медленным движением по небу лишь солнце, и только раз предвечерний шквал нарушил гладкую, как зеркало, поверхность вод. Сначала они бежали от его фронта, а потом ушли в сторону, ведомые компьютером. Они ели и пили, если испытывали голод и жажду, и Макдональд ближе узнал Джонсона, профессора университета. Вконец измученный днями, капающими, как вода из протекающего крана, он скрылся в бесконечности и покое океана. И не жалел об этом.

У Макдональда было теперь время и желание обдумать монотонность своей долгой поездки на юг, прерванной лишь краткой интерлюдией в Саванне... А может, и это было продолжением той же монотонности? Страна была спокойна, мир тоже. Как океан. Все ждало... но чего?

Даже похожий на Нью-Йорк Майами больше напоминал деревню, чем город. Люди занимались своими обычными делами с неторопливой грацией. Не то чтобы они не могли шевелиться быстрее, если бы это требовалось: машины скорой помощи время от времени проносились по вызовам, почтовые экспресс-фургоны мчались по автострадам, да и люди порой торопились по каким-то особым делам. Однако в основном люди передвигались пешком, на велосипедах или электрических автобусах, которые не могли ехать быстрее двадцати пяти миль в час.

Они ждали. Чего?

- Чего ты ждешь? - спросил он Джонсона, когда долгим вечером они сидели, глядя на закат солнца. Соленые брызги раз за разом накрывали их, бутылки пива холодили ладони, а компьютер держал курс.

- Я? - лениво переспросил Джонсон. - Ничего. У меня есть то, чего я хочу.

Море с шипением проносилось под корпусами.

- Нет, - не сдавался Макдональд, - дело не в том, чего ты хочешь, а в том, чего ты ждешь. Весь мир ждет. Время замедлилось, мы ждем.

- Ах это! - сказал Джонсон. - Конечно, второго Послания. Ты же знаешь, что мы получили Послание от существ, живущих на планете, вращающейся вокруг одного из пары красных гигантов, - Капеллы. И послали им ответ, а теперь ждем, что скажут они.

- Это не может быть причиной, - сказал Макдональд.

- А вот и может, - ответил Джонсон и хлебнул из бутылки. - Мы не можем спешить, потому что нужно девяносто лет, чтобы наш ответ дошел до Капеллы, а их - до нас. Около тридцати лет уже минуло, так что осталось ждать еще шестьдесят. И мы не можем этого ускорить.

- А какая тебе разница? - спросил Макдональд. - Прежде чем ответ дойдет до нас, ты будешь в могиле или слишком стар, чтобы чем-то интересоваться. Да и я тоже.

- А что мне еще остается? - сказал Джонсон. - Я жду... и делаю пока то, что хочу. Торопиться некуда.

- А что может быть в этом Послании, чего стоило бы тау долго ждать? - спросил Макдональд. - Какое это будет иметь значение для тебя, для меня, для кого-то другого?

В густеющих сумерках Джонсон пожал плечами.

- Кто знает?

Это было эхо прошлого.

Спустя две ночи и день тримаран подошел к пристани Аресибо, и к тому времени Макдональд свыкся с неторопливым биением сердца океана, с ритмом вдоха и выдоха, который управлял жизнью существ, живущих в его глубинах и на поверхности.

Аресибо оказалось тише и спокойнее, чем он его запомнил, тише даже, чем являлось в снах. Взяв напрокат велосипед, Макдональд через несколько минут оставил город позади. Перед ним лежала автострада, похожая на белую ленту, завязанную на пучке зеленых холмов, а он ехал сквозь сельский пейзаж, вдыхая запахи буйной тропической растительности, смешанные с соленым запахом близкого моря, и вспоминал, как медленно текло время, когда он был маленьким мальчиком. Он чувствовал себя так, словно возвращался домой. "Я возвращаюсь домой, подумал он и мысленно поправил себя: - нет, я живу в Нью-Йорке, где ритм жизни определяют бетон, здания и грохот поездов метро в мрачных туннелях. Мой дом там, а в этом месте я просто вырос.

Однако чары все усиливались по мере того, как он ехал среди вечного лета этого острова, и вскореон опять стал мальчиком и плыл над холмами, невесомый, как облакоВоля мальчика, ветра воля. А мысль юноши далеко летит, далеко.*

Когда Макдональд вернулся на землю, он уже подъезжал к знакомой аллее. Колесо велосипеда повернуло само, и вот он уже катится к гасиенде в испанском стиле. Думая о том, что надо бы повернуть назад, он все же доехал до дома, остановился, слез с велосипеда, подошел к резной деревянной двери и потянул за ручку звонка. Где-то внутри дома мелодично звякнуло7 и в ту же секунду иной колокол

* Г. У. Лонгфелло. "Моя утраченная молодость".

ударил в его сердце. Отчаяние подступило к горлу, слезы заполнили глаза, и он пошел обратно.

- Si? - спросил чей-то голос.

Макдональд повернулся. Полуослепший, он одно безумное мгновение думал, что в двери стоит его мать, но, проморгавшись, увидел, что это чужой человек - приятная темнокожая женщина.

- Простите, пожалуйста, - сказал он, а потом повторил свои извинения по-испански, несмотря на то что женщина, как оказалось, хорошо понимала английский. - Я... я родился здесь и был в отъезде.

После недолгого колебания женщина понимающе сказала: