Слушали - постановили

Неизвестно, зачем это сделано? Почему человек, который сражался за родину, за Сталина, почему надо, чтобы он под конец в его бессознательном состоянии стремился к "чему-то туманному, неясному", состоящему из образа любимой женщины и т. д.?

Но это тем более усугубляется, когда приходит к Аничке известие, что враги народа выкапывают наших бойцов из могил. "Выслушав Верстовского, Аничка осталась сидеть неподвижно. Удивление, омерзение, скорбь и неверие в людей овладели ею". Почему неверие в людей? В чем тут дело? Но это имеет свое развитие. Дальше Казакевич пишет: "В эти мгновения, длившиеся, казалось ей, века, она с ужасом спрашивала у Акимова: "Зачем же ты пошел туда? За что же ты умер? Кому понес ты чистоту помыслов, свое мужество и свою любовь?"".

Мы вправе спросить у Казакевича, что он хотел сказать этой философией?

В начале главы он говорит:

"На этом можно и закончить повесть о жизни и смерти человека сороковых годов двадцатого столетия и перейти к другим повестям о людях более позднего времени, об их радостях и печалях".

Значит, нет классового общества, нет советского общества, окруженного врагами, а есть только люди двадцатого столетия? Вот эти места в повести Казакевича, эта общая тональность заставляют говорить, что повесть содержит крупные идейные ошибки.

Я не могу поставить эту повесть в один ряд с романом Гроссмана. Почему? Потому что и тема, которую взял Казакевич, уже, и люди, которых он изображает, - это люди цельные в большинстве своем. Здесь есть очень хорошие страницы, здесь показана героическая борьба людей, здесь проведена оригинальная идея, когда он показывает людей в Норвегии, да и, наконец, само произведение написано гуманным человеком. Но этого рода идейные ошибки, которые находят свое выражение в целом ряде художественных и' идеологических срывов, заставляют нас сказать, что это произведение с крупными идейными ошибками. Мы не можем сказать, как о романе Гроссмана, что эта повесть Казакевича в идее своей порочна, она поддается в этом отношении исправлению, но она не должна была в таком виде появляться на страницах "Нового мира".

Редакция проявила благодушие, идейную нетребовательность, не поставив перед автором вопросов, которые мы ставим сейчас.

И ошибки "Нового мира" продолжаются *. В № 3 журнала напечатана статья Гудзия и Жданова, которая представляет собой полемику с тем, что проводится сейчас в нашем государстве - упорядочением дела издания классиков...

Товарищи хотят полемизировать с предложением партии о бережном отношении к нашим классикам **.

* Вечная тема - "Ошибки "Нового мира"!" Она закончит свое существование в 1970 году - со снятием Твардовского.

** Трудно даже представить себе, что речь идет о профессоре Николае Калинниковиче Гудзии, любимом учителе многих поколений филологов, знатоке и защитнике культуры, и о Владимире Викторовиче Жданове - литературоведе, критике и исследователе.

Все это говорит о том, что в редакции "Новый мир" - неблагополучно. Очевидно, нам следует над этим подумать и помочь делу укрепления аппарата редакции. Очевидно, силы редакции таковы, что не могут справиться с ведением литературно-художественного журнала.

Товарищи! Ряд ошибок, которые допустил журнал... ошибки по отношению к роману Василия Гроссмана, - заставляют нас серьезно подумать о том, что мы должны покончить с благодушием в нашей среде, повысить нашу идейную требовательность, стать на принципиальные марксистско-ленинские позиции и с этих позиций вести наше дело. Не давать проникновения в нашу среду чуждой идеологии. Мы должны повысить бдительность и в вопросах идеологии также.

Нам нужна бдительность общегражданского порядка, так как в нашу организацию проникают люди, являющиеся прямыми врагами. Это вопрос работы с кадрами, вопрос изучения кадров. В нашей стране порой обнаруживаются такие враги, и бдительность по отношению к таким врагам, которые творят свое черное дело, проникнув в ряды нашей организации, необходима. Но мы должны проявлять бдительность и в вопросах идеологии, блюсти чистоту ленинско-сталинских позиций. Это требует от наших руководящих органов и редакций журналов повышения идейной требовательности к тем материалам, которые мы печатаем.

И естественно, что мы, руководители, члены Секретариата Союза советских писателей, делаем глубокие для себя выводы из этих ошибок наших и наших органов.

Я сейчас перехожу к третьему вопросу...

XIX съезд партии дал нам развернутую программу работы. XIX съезд партии дал нам много руководящих и замечательных указаний, которые относятся прямо и непосредственно к задачам литературы. Но было бы неправильно, если бы мы делали выводы только из этих задач, поставленных перед нами. Нет, вся работа XIX съезда имеет прямое отношение к нам.

Ведь принятый пятилетний план - это пафос строительства коммунизма в нашей стране, это и наш пафос. Он определяет и новую тематику, требует от нас и показывает, на какие стороны жизни мы должны обратить главное внимание...