Служа другим. История врача-онколога, ставшего пациентом

Страх – это естественное чувство человека. Но вместе преодолевать сложности не так страшно. Андрей мне сразу озвучил, что у нас есть 2 года. Двухлетняя выживаемость составляет менее 10 % у пациентов с таким же диагнозом, как у Андрея. Но я убеждала себя в одном – мы должны справиться! Иных мыслей я не допускала ни тогда, ни сейчас. Чтобы правильно поддержать его, я стала искать ответы по теме в соответствующей литературе по психологии. Но все, что я читала про этапы принятия, это все было не про моего мужа. Скорее, все эти этапы, начиная с отрицания и до принятия болезни, прошли мы – близкие. Скорее, это Андрей нас подбадривал, но информацию о возможном развитии заболевания не скрывал и говорил обо всем откровенно.

Основное, что должна делать жена, – это поддерживать позитивный настрой, благоприятный климат в семье. Верить в успех лечения. У больного человека могут возникать иные мысли, но семья не имеет права показывать свое сомнение. Мы вместе, мы рядом, мы будем бороться – это постулат. Жалеть, конечно, нужно! Но стараться не показывать открыто в своих действиях. Думаю, это не самое приятное, что ему хотелось бы почувствовать. Нужно максимально заботиться о своем любимом человеке, но проявлять жалость совсем не нужно.

Из интервью Анны Павленко-Гегечкори Онкологическому информационному сервису ToBeWell

Глава 6

«Мы воины света, мы сражаемся с тьмой»

Готов к операции

Поездка в Грузию была довольно непростым испытанием, потому что последний (восьмой) курс химиотерапии задержался на двое суток, и я уехал в Грузию на седьмые сутки после химии, а должен был на девятые-десятые. Токсичность была еще довольно серьезная, и было не просто долететь, но, тем не менее, перелет прошел без особых проблем. Встретили меня очень хорошо, и ребята дали мне отдохнуть первые двое суток, а потом была очень насыщенная программа. Помимо общения с семьей, детьми было несколько мероприятий: и крестины моего младшего ребенка Данилы, и организованный так называемый мастер-класс с местными хирургами, на котором мы вместе с Ильей Гоцадзе, хирургом из Тбилиси, вместе выполнили одну очень интересную операцию. Поэтому первые двое суток я имел возможность немножко лежать, остальное время практически с утра и до позднего вечера находился на ногах, и, может быть, поэтому я сейчас себя чувствую так хорошо. Потому что, как мне говорили, чем больше человек двигается после химиотерапии, тем лучше у него ликвидируются все побочные явления. Но полежать кверху пузом на солнце или под зонтиком, естественно, не удалось.

➧

Я очень благодарен команде «Таких дел», ребята молодцы, стараются, у них очень много работы. Не всегда все получается вовремя и из-за меня, потому что токсичность не всегда дает мне возможность делать то, что было бы неплохо. Но и у ребят тоже очень много других направлений деятельности, поэтому удачи всем нам.

Последний курс на самом деле был, мне кажется, более тяжелый в эмоциональном плане: при мысли о восьмом курсе заранее начинало тошнить. И эмоционально, и психологически было довольно непросто настроиться на него. Но, тем не менее, прошел он нормально, не считая того, что был задержан на двое суток из-за уровня тромбоцитов, которые упали ниже 90. Но через двое суток их уровень поднялся до 10 и ниже 80 даже не падал. Побочные явления были почему-то менее выражены, что позволило мне более-менее приемлемо чувствовать себя на седьмой день после восьмого курса, и я практически был уже в дороге. В Грузии мне пришлось еще немножко поболеть – два-три дня чувствовал себя еще не очень. Но уже к 11–12-му дню я себя чувствовал очень хорошо.

➧

Я очень благодарен команде «Таких дел», ребята молодцы, стараются, у них очень много работы. Не всегда все получается вовремя и из-за меня, потому что токсичность не всегда дает мне возможность делать то, что было бы неплохо. Но и у ребят тоже очень много других направлений деятельности, поэтому удачи всем нам.

Мы сделали уже сейчас завершающую стадирующую компьютерную томографию, совмещенную с ПЭТ (позитронно-эмиссионной томографией). На самом деле ценность именно этого метода (ПЭТ) в отношении диффузных форм рака желудка в настоящее время довольно спорна. Надо ли было мне делать именно ПЭТ-КТ? Решили – сделаем уже на всякий случай, чтобы исключить, как говорится, все возможные варианты. Хотя еще раз повторю, для диффузных форм рака польза ПЭТ-КТ еще обсуждается, поскольку именно в этой ситуации такой метод дает наибольшую частоту ложноположительных ответов. То есть может светиться то, что не относится к раку, и наоборот. То есть он может не обладать достаточной чувствительностью и специфичностью по отношению к метастазам как раз низкодифференцированной карциномы.