Служанка закона

Поиски заняли гораздо больше времени, чем я предполагала. Методично обшарив все укромные уголки в доме, я обнаружила в платяном шкафу дорожную сумку, туго набитую одеждой. В боковом кармане сумки лежал паспорт с фотографией Горбунова. Только вот фамилия там фигурировала вовсе не его. Ага, значит, наш достопочтенный капитан готовился покинуть свою скромную обитель! Это уже кое-что. Выходит, я не ошиблась в своих прогнозах. Только где же деньги? В комнатах их явно не было.

Тогда я перешла к изучению чердака. Но и там денег не нашла. Подпол меня тоже не порадовал. Полки, предназначенные для хранения огородных разносолов, были пусты. В стенах тайников обнаружить тоже не удалось. Я выбралась из подпола, остановилась в центре кухни и задумалась. Неужели я ошиблась? Неужели у Горбунова денег нет? Это катастрофа. Без явных доказательств его вины обвинение ему не предъявят. А если и предъявят, то он наверняка сумеет избежать наказания. В конце концов, он же мент! Знает, что и как нужно говорить, чтобы снять с себя подозрения. Сумел же он обзавестись подложным паспортом.

Не осмотренным оставался только двор. Я вышла из дома и направилась к шаткому строению, которое хозяин использовал вместо сарайчика для садового инвентаря. Перешагнув через скудный ряд лопат, тяпок и граблей, я добралась до дальней стены. Тут располагались стеллажи с полками для слесарных и автомобильных инструментов. Я принялась передвигать ящики с инструментами, пытаясь определить, нет ли в них того, что я ищу. На нижней полке стояла невзрачная коробка из-под обуви. По сравнению с остальными предметами в сарае она была намного чище. Даже пыль на нее осесть не успела. Я придвинула коробку к себе и открыла крышку. В ней аккуратными стопками были сложены пачки долларов, перетянутые банковскими лентами. Вот и доказательство! Теперь Горбунов не сможет отрицать факт присвоения ереминских денег. В том, что это те самые деньги, можно было не сомневаться.

Я вернула коробку на место и собиралась уже покинуть сарай, когда мое внимание привлек еще один предмет. Автомобильная монтировка, кустарным способом окрашенная красной краской. С одного края краска немного облупилась. Интересно! Кирьянов говорил, что в ране на голове Тычкова нашли остатки красной краски. Уж не этой ли монтировкой его припечатали? Но зачем Горбунов принес ее к себе в дом? Ведь это же стопроцентная улика. Задумавшись, я смотрела на монтировку, решая, нужно ли ее перепрятать, чтобы хозяин не успел от нее избавиться.

– Говорил же я тебе, не суй свой нос, куда не следует. Беду накличешь. Так нет же, не послушалась, – услышала я за спиной вкрадчивый голос.

Вздрогнув от неожиданности, я обернулась. На пороге сарая, освещенный лунным светом, с пистолетом в руках стоял Горбунов. Выражение его лица не предвещало мне ничего хорошего. Развернувшись к Горбунову, я произнесла:

– Не ожидала, что вы так быстро управитесь.

– С чем, по-твоему, я должен был управиться? – криво улыбаясь, спросил Горбунов.

– С иванихинскими хулиганами, – спокойно ответила я, хотя никакого спокойствия не чувствовала.

– Так это ты подстроила? – удивленно спросил он.

– Пришлось, – ответила я. – Как видите, не напрасно. В вашей скромной сараюшке достаточно улик, чтобы упечь вас за решетку лет на двадцать.

– Даже не мечтай! В тюрьму я не сяду. Если ты думаешь, что сумеешь меня остановить, то ты просто ненормальная. Не надейся, что я пожалею тебя или начну играть в благородство и сдамся добровольно. Не на такого напала. Я не для того все это затевал, чтобы сейчас бросить все на полпути, – заявил Горбунов.

– Это-то я понимаю, – произнесла я. – Одно мне непонятно: зачем было убивать Рыхлова? Этим вы только подставили себя.

– Не твоего ума дело, – огрызнулся он и, противореча самому себе, пояснил: – Я не собирался делать этого, но этот сукин сын что-то заподозрил. А тут такой случай подвернулся. Ведь не я же в него стрелял. Я просто довел дело до логического завершения.

– И в чем же здесь, по-вашему, логика? Как вы вообще в ту ночь в конторе Еремина оказались? – спросила я, чтобы выиграть время.

– Рыхлов меня вызвал, – признался Горбунов. – Позвонил, сказал, что Еремин напился, разбуянился и требует меня для предоставления отчета. Он! Меня! Ну, не наглец ли? Ему, видите ли, срочно потребовались доказательства того, что я вычислил вора. Смешно! Я сам себя должен вычислить.

И Горбунов рассмеялся. Громко. Надрывно. Почти истерическим смехом. Когда он немного успокоился, я снова рискнула спросить:

– Для чего вы послали Рыхлова к Еремину с примирением? Вы ведь знали, что никакого подозреваемого у вас нет и быть не может.

– Да потому что этот тюфяк начал действовать мне на нервы. Решил нанять частного сыщика! Пинкертона ему подавай для расследования его чрезвычайной потери! – едко произнес капитан. – А мне это надо? Чтобы у меня на участке, в моем грязном белье какой-то сыщик копался? Я ж тогда не знал, что детектив – это ты. Баба! Кто бы мог подумать. Меня обставила баба.

Горбунов снова засмеялся, но уже без прежнего надрыва.