Служба Богу и России. Статьи и речи 1904-1907 годов

Это значение страданий и добровольное, даже радостное, приятие их, сознание необходимости добровольно пострадать за преступление особенно хорошо выражено у Достоевского; припомните беседы Сони Мармеладовой с Раскольниковым и тот процесс нравственного возрождения, который пережил Раскольников, поняв, наконец, смысл страданий. А ведь в системе христианского мировоззрения, или, лучше сказать, в сфере христианского настроя и живой веры, если кому дает ее Господь, мы все мыслимся и можем чувствовать себя преступниками за зло и страдания, как извратители Божия порядка и закона о нашей жизни, виновные в этом извращении и как бы убийстве богоподобия не только в праотце своем, но и в личной своей жизни, разрушающей дело Божие и Его Царство и создающей царство диавола. Вот почему христианская жизнь и должна начинаться с покаяния и слез как осознания греха и своей виновности пред Богом. Припомним проповедь Предтечи, Христа Спасителя, которой Они начали дело благовестия, и опыт подвига жизни всех носителей христианской жизни. Это есть первое дело даже более благодати Божией, нежели собственных усилий человека. Но зато где оно есть и кто в христианстве находит это как бы прозрение и восприятие в чувстве того, что выражено в догмате о добровольном грехопадении человека, для того тайна страданий делается не только понятна, но и появляется возможность осмыслить эти страдания, примириться с ними и воспринять их как подвиг нравственного возрождения в чувстве свободной любви к Богу и Христу, страдавшему за нас, преступников и грешников.

Так, в системе христианского мировоззрения, или, лучше сказать, в сфере христианского настроя, воспринимающего христианство не как систему мысли, а как жизнь, определяется и причина страданий и зла, и смысл их, и возможность не только примирения с ними, но даже то, о чем вне христианства и подумать нельзя, - похваление скорбями. Там, вне христианства, в отношении к страданиям - или отчаяние и пессимизм, или проклятие жизни по невольности и неизбежности страданий, или пошлая попытка заглушить их распутством жизни. В этом отношении факт примиренности со страданиями, какую дает нам христианская жизнь, факт, засвидетельствованный опытом, есть явление исключительное в своем роде, и в разрешении вопроса о страданиях нужно отталкиваться по преимуществу от этого исключительного факта. Скажем прямо в заключение, что помимо христианского сознания, или, вернее, вне сферы живой христианской веры, внутреннего настроения и опыта верующей личности, вопрос о зле и страданиях неразрешим с благоприятными выводами для человеческого ума и примириться с ними невозможно. Пусть говорят (а это говорят), что христианский Бог слишком жесток, что никто так не бьет человека, как Он; мы можем на это сказать, что радость жизни, получаемая муками рождения, дороже этих скорбей, а это рождение и жизнь и дает наш Бог - и только Он один.

Итак, по вопросу о страданиях можно сказать следующее.

1. Проблема зла и страданий есть вековая проблема человечества, без решения ее история человечества не имеет смысла, да и сама разумная жизнь невозможна.

2. Единственно удовлетворительное решение этой проблемы дается в системе христианского мировоззрения.

3. Зло и страдания суть состояние искаженного порядка жизни, и виновник этого искажения в земной жизни - сам человек; при этом понятие зла и страданий вовсе не однозначащи: зло - понятие чисто моральное, а страдания сами по себе - вне области понятий добра и зла, хотя и могут быть причиной добра и зла, в зависимости от воли человека.