Служба Богу и России. Статьи и речи 1904-1907 годов

Правда, что человек, как состоящий из души и тела, ведь и должен жить обеими сторонами своего существа, ибо отречение от которой-нибудь из них есть уже как бы нарушение цельности человеческой жизни, есть раздвоение человека и не естественно для него. Но как должно совершаться это объединение обеих природ человека в его жизни, по какому принципу должна затем направляться эта объединенная двухсторонняя жизнь человека, это еще вопрос, о котором следует подумать серьезно. Утверждает ли затем Христианство эту полную раздвоенность или оно действительно объединяет ее, это тоже нужно бы рассмотреть серьезно, об этом и мы скажем после. Обновители Христианства утверждают, как непреложный факт, что теперешнее Христианство именно и узаконяет эту раздвоенность в человеке и требует ее, а потому-то оно и оказывается непригодным для жизни и человека.

"Историческое Христианство", говорит один из представителей этого нового Христианства, Мережковский, усилило один из двух полюсов святости в ущерб другому - именно полюс отрицательный в ущерб положительному, т.е. святость духа поставило исключительной целью в ущерб святости плоти. Признавая только дух, Христианство не признает плоти и ее законных прав в жизни человека. Отсюда для исторического Христианства все духовное есть уже и святое, а все плотское есть уже и нечистое, греховное.

Получилось отсюда полное раздвоение между плотью и духом, вносимое в жизнь теперешним Христианством, то самое раздвоение, от которого погиб языческий мир. Разница только та, что языческий мир погиб, думая выйти из этого противоречия или раздвоения утверждением и законным признанием только прав плоти с отрицанием прав духа, а в Христианстве наоборот, т.е. Христианство, по мысли Мережковского погибает или не удается потому, что оно утверждает законность только духа, отрицая плоть.

Трудно, конечно, с уверенностью сказать, забыл Мережковский или просто не знал и не считал нужным справиться с взглядом слова Божия на тело человека, как на храм Духа Святого, и на нравственную задачу человека христианина представить и душу, и тело непорочными в явление Господа Иисуса Христа. Вернее, конечно, последнее, что Мережковский просто не считал нужным справляться с учением слова Божия в своих суждениях о христианстве, и это явление, как увидим, общее явление для всех искателей "нового христианства". Ясна только общая и прямая тенденция Мережковского: восстановить и в христианстве те права плоти, какие ей даны были в язычестве, а не те, какие она должна иметь в жизни человека по существу и каких христианство не отнимает.

Классический мир времен Христа и Апостолов, представлявший собой исключительно культуру плоти с апофеозом ее страстей, с грубым гедоническим началом: "да ямы и пиемы, утре бо умрем", есть видимо чаяние Мережковского и прочих ему подобных. Это весьма ясно проглядывает во всех их рассуждениях о Христианстве, хотя они и утверждают, что их задача только в том, чтобы сделать в Христианстве синтез плоти и духа и объединить их.

Теперь ведь уж, говорят они, прошло то время, когда действительно путем христианского аскетизма нужно было сильнее оттолкнуть человека от языческого апофеоза плоти, это время прошло и аскетизм уже не нужен.

Наличность-то в христианстве аскетизма, по словам другого обновителя христианства, Тернавцева, и служит главной причиной отделения интеллигенции от церкви. Не может же ведь интеллигенция жить исключительно тем загробным идеалом только личного спасения и личного блаженства, который проповедует церковное христианство; это может составлять предмет чаяний разве только для простецов, это religio rustica, не подходящая для интеллигента. Ясно таким образом, что обновители христианства хотели бы сделать самое христианство не так уже небесным и возвышенным, отрешающим человека от земли к небу, а имеющим упование свое в приложении к этой земной жизни. Слишком ведь уж мрачно и тяжело, и скучно жить постоянно как бы одной только мыслью о небе, о будущей жизни, о смерти, когда самая проповедь человека влечет его к радости жизни, к культурному процветанию этой жизни, росту и размножению.