Служба - дни и ночи [сборник]

— Я считаю, что дела у них солидные. После той поездки к Арону, вечером, я увидел у «старика» большую партию часов. — Стельмах помолчал немного, а затем продолжил: — Был у меня еще один случай. Однажды я проходил по улице Ботанической и неожиданно увидел «старика». Он разговаривал с каким-то пижоном, разодетым, как петух, во все иностранное: рубашка красного цвета, джинсы синего, на шее синий платок. Я не стал к ним подходить и решил просто так понаблюдать за ними со стороны. Вдруг смотрю: мимо них проходит один мой знакомый. Он поздоровался за руку с тем пижоном и, переговорив о чем-то, отошел. Увидев, что он направляется в мою сторону, я дождался его и поздоровался. Поговорив о том о сем, я спросил, кто этот петух расфуфыренный. Парень ответил, что это заведующий складом.

— А как фамилия вашего знакомого? — спросил Карасев.

Стельмах улыбнулся:

— Вы знаете, я хорошо его знаю в лицо, мы вместе с пятого по седьмой класс в одной школе учились, а вот фамилию и имя его, хоть убейте, не помню. Но мне кажется, что его можно легко найти. Дело в том, что я тогда спросил у него, где он живет, а он мне показал рукой на дом, так что если мне подойти к этому дому, то найти парня будет совсем нетрудно.

Ильин переглянулся с Карасевым и повернулся к Ляхову:

— Николай Егорович, попытайтесь вместе со Стельмахом установить этого человека, а через него выйти на завскладом.

— Если найдем завскладом, приглашать его сюда?

— Нет, пока не надо...

Человек вел себя странно. Сутулясь, чуть втянув голову в плечи, как будто что-то давило на него, он пересек один двор, другой, вошел в арку и остановился. Посмотрел по сторонам. Торопливо достал из кармана намокшего плаща письмо и жадно стал его читать.

Маленький, сутулый, седой, он внимательно, слегка шевеля губами, читал. Узкие, спрятавшиеся в щелки век глаза быстро пробегали по строчкам. Зубы были плохие, а бледная кожа придавала лицу нездоровый вид.

Да, это был «старик», он же Саидов. Мало кто знал, что он и не Саидов. На самом деле его настоящая фамилия — Абдураимов. Эта фамилия работникам милиции говорила о многом: четырежды судимого, его разыскивали за попытку совершить очередное тяжкое преступление, но он смог достать чужие документы и теперь скрывался под другим именем. Абдураимов порвал на мелкие кусочки письмо и выбросил их за арку, где гулял ветер и дождь. Затем он отжал двумя руками небольшую бородку и, втянув голову в плечи, шагнул в дождь. Передвигался он быстро, семеня ногами, казалось, что он не идет, а бежит трусцой. Письмо вызвало у Абдураимова интерес, и сейчас на ходу он обдумывал, что ему предпринять.

Он взглянул вверх: темно-серые тучи нависали над городом. «Кажется, этому проклятому дождю конца и края не будет!» — мысленно чертыхнулся Абдураимов и вошел в один из подъездов большого дома. Тяжело стуча ногами по ступенькам лестницы, поднялся на третий этаж. У двери тридцать второй квартиры он остановился, расстегнул плащ и начал шарить руками по карманам. Достал ключ, открыл дверь. В квартире было сумрачно, тяжелый спертый воздух свидетельствовал, что квартира давно не проветривалась.

Абдураимов повесил на вешалку в прихожей плащ и вошел в большую комнату. Здесь все было в беспорядке: диван с неубранным, давно не стиранным бельем, стул, на котором почему-то лежали старые шлепанцы. На столе стояли две бутылки водки, валялись остатки пищи. Абдураимов постоял немного у стола, думая о чем-то своем, потом налил из бутылки полстакана водки, выпил, не закусывая, и вслух подумал:

— Старею, а жизнь себе так и не могу устроить. — Помолчал немного и добавил: — Денег куча, а жизни нет.

На дворе уже темнело, когда в дверях послышался щелчок и в квартиру вошел мужчина в темных очках. Не снимая мокрого от дождя плаща, он прошел на кухню:

— Привет, давно ждешь?

— Давно. Дождь льет, идти некуда, а ты где запропастился?

— Знакомую встретил, — хищно блеснул зубами пришелец.

Он был высокого роста и, когда прохаживался по комнате, то все время пригибал голову и с опаской посматривал на лампочку, боясь задеть ее головой. На вид ему можно было дать лет тридцать пять-сорок.

На продолговатом лице, глубоко под густыми бровями, спрятались темно-карие глаза. Высокий и стройный, внешне он был неприятен. Это Мхитарян.

Мхитарян снял плащ, небрежно бросил его на спинку стула. Сейчас можно было видеть на нем великолепно сшитый темно-серый костюм, белоснежную рубашку и красный галстук. Он, тщательно причесывая свои густые, черные, тронутые сединой волосы, поправил пышные бакенбарды и, не обращая внимания на падающие с плаща на сиденье стула капли воды, сел. Держался довольно развязно:

— Был на почтамте?

— Да, еще днем.

— Ничего нет?

— Есть. Диковец из Харькова письмишко прислал.

— Что хочет?

— Предлагает встретиться в Минске, есть солидное предложение.

— Ну, а как ты решил?

«Старик» задумчиво посмотрел в окно и проворчал:

— Надоело сидеть и ждать.

— Чего ждать? — не понял Мхитарян.

— Всего. Конторы, лучшей жизни, смерти, если хочешь. Я всю жизнь то бегу, то жду, — и он невесело улыбнулся.