Служба на купеческом корабле

Он знал, что только следуя своей профессии может когда-нибудь получить руку любимой девушки, и мысль об этом, а также надежда снова свидеться с предметом своей любви наполняли его сердце радостью. Пока судно летело через Бискайский залив под дыханием северо-западного ветра, Ньютон говорил себе, что в настоящее время он не может мечтать о свадьбе с нею. Но надежда ведет нас, в особенности же молодого влюбленного человека.

Стол капитана Оутона был очень изобилен, и вошедшие на палубу офицеры оказались (как это бывает почти неизменно) милыми, любезными товарищами. Мистер Оутон часто вынимал свои боксерские перчатки и скоро удостоверился, что офицер с «твердой хваткой» может быть ему отличным соперником.

Утро проходило в гимнастике, фехтовании, чтении, прогулках по палубе, в качании на гамаках. Зов к обеду служил сигналом веселья; за столом оставались долго, отдавая честь великолепному кларету капитана.

Вечер заканчивался карточной игрой, куреньем сигар, питьем виски.

Так прошли три первые недели плавания, и за это время вся компания сошлась.

Однако само по себе путешествие скучно; особенно скучно кажется оно тем, кто не только не имеет никакого обязательного дела, но и не может доставить себе развлечения. Как только младшие офицеры освоились и нашли, что они могут позволять себе многое, они осмотрели куриные клетки, и выбрав самых способных для боя петухов, стали тренировать их с этой целью; они поделили их между собой, взяв каждый ту птицу, которая ему особенно нравилась, кормили их несколько дней и дразнили, чтобы раздражать петушков и приводить в драчливое настроение. В то же время, по их просьбе, корабельный оружейник потихоньку сделал две пары шпор. Когда все было готово, они, пользуясь временем, в которое Оутон занимался документами, а смотритель курятника обедал, то есть между полуднем и часом, стали устраивать бои. Убитые во время этих драк петухи помещались обратно в клетки, и смотритель, любивший выпить грога, считал, что птицы дрались, просовывая головы между решетками, и таким образом губили друг Друга.

— Эконом, — сказал однажды Оутон, — почему это вы даете на обед столько кур? Запаса не хватит на рейс: две курицы жареные, две вареные, тушеная курятина и паштет из цыплят! О чем вы думаете?

— Я говорил со смотрителем курятника об этом, сэр; он постоянно приносит мне птиц и говорит, что они дерутся и убивают друг друга.

— Дерутся? Никогда в жизни не слыхал я прежде, чтобы петухи дрались в клетках. Значит, все это боевые петухи?

— Да, по большей части, — заметил мистер Петрес. — Я, бывая на корме, часто видал их драки.

— Да и я также, — прибавил Анселль. — И плохо приходилось более слабому петуху.

— Ну, это очень странно; во время плаваний мне никогда не случалось терять петухов таким образом. Пошлите ко мне смотрителя курятника, я хочу расспросить его.

— Сейчас, сэр, — ответил эконом и ушел из каюты. За исключением майора, который решительно ничего не знал, все офицеры нашли более благоразумным убраться подобру-поздорову, когда дело дошло до развязки. Появившемуся смотрителю курятника задали много вопросов, и ради собственного оправдания он был еынужден обвинить офицеров; в подтверждение своих слов он показал шпоры, торопливо брошенные за клетку в минуту появления капитана Оутона.

— Мне грустно, что мои офицеры решились на такой своевольный поступок, — серьезно заметил майор.

— О, ничего, майор, — ответил Оутон, — только позвольте мне отплатить им. Помнится, вы сказали, что вам хотелось сделать сегодня маленькое ученье вашим рядовым?

— Да, то есть, если вы не найдете, что это неудобно.

— Ничуть, майор; квартердек в вашем распоряжении. Я думаю, вы не наблюдаете сами за ученьем?

— Нет, обыкновенно наблюдаю.

— Ну, на этот раз отсутствуйте и пошлите на квартердек всех офицеров: я тогда сыграю одну шутку, которой и расплачусь с ними.

Клеверинг согласился. Офицеры получили приказание провести учения с солдатами. Капитан Маджорибенкс и мистер Ирвинг начали упражнения своей части солдат.

— Третий с фланга, руку выше на дуло ружья. Так; «на плечо»!

Поручик Уинтерботтом занимался с другим отрядом е левой стороне квартердека.

— Патроны опусти. Номер двенадцатый, ниже ружье; еще, еще. Поворот! Номер четвертый, почему вы повернули левый каблук меньше правого? Помните, когда берете «на плечо», нужно ловко перекидывать мушкет. Плечо-о! (слово «плечо» — значит «готовься»). На плечо! Прямее, номер восьмой, и не выставлять живота.

Мистер Анселль и Петрес занимались с солдатами без ружей, командуя им повороты:

— Налево! Прямо! Направо!

Моряки смотрели и делали шутливые замечания.

Корабль привели к ветру — очень легкому. Когда раздался свисток, означавший «все проветривать постели», матросы, бывшие внизу, высыпали на палубу, бывшие на палубе бросили свою работу. Через минуту гамаки были отвязаны.

— А теперь, майор, лучше пойдемте в каюту, — со смехом сказал Оутон. — Уверяю, это лучше.