Служба Радости

Жюбо хотел пожать плечами, поднялось только левое. Пришлось вернуться к работе. Манада отошла метров на сто, вдалеке прогудел поезд. Обернулась. Жюбо перебирает плечо, окрашенные белым волосы слегка светятся, отражая свет звезд. Хмыкнув, Манада увидела неподалеку кучку мусора. Горка в основном из пластиковых бутылок и картонных коробок. Она подобрала пустую двушку, взглянула через нее на луну.

— Жюбо? — крикнула Манада.

— Чего?

— А зачем они выбрасывают пустую тару? Разве ее нельзя помыть и наполнить вновь?

— Расточительство, — пробурчал Жюбо. После очередного нажима, правая кисть сжалась в кулак, средний палец оттопырился. — Так всегда бывает перед осенью эпохи.

— Осенью?

— Да. Каждая эпоха проходит четыре стадии развития. Весна эпохи — это момент зарождения. Мир выходит из (вырезано цензурой), Светлый создает животных, деревья, людей. Тогда всем всего хватает, а Мир не знает понятия греха. Потом приходит Темный и привносит его — начинается лето эпохи. Весна со своим приятным бурным развитием уходит, человечество переживает технологический или моральный бум, численность людей возрастает, а с ней поднимается уровень жизни. Следом наступает осень эпохи. Из-за возросшего количества людей ресурсов Мира начинает не хватать для всех, отсюда войны за территорию, и расцвет плохого. Осень эпохи — это время, когда ей правит Темный. Ну, а зима эпохи, это переход ее в (вырезано цензурой). Из того, что есть в то, что было.

— А сколько что длится?

— По-разному. Иногда какая-то фаза растягивается на века, иногда проходит за месяц. Мир может зависнуть в весне, и люди будут блаженствовать тысячелетия, а может через пару лет перейти в осень, где правит Темный, и люди будут страдать тысячелетия…

— А что станет с триста тринадцатой эпохой?

— О, это очень интересно! Скоро (вырезано цензурой).

— Как жаль.

— Но с этим ничего не поделаешь… все, я закончил. То есть можно поделать, но не нам с тобой.

— А кому?

— Не знаю, — Жюбо пожал плечами, словно проверив, все ли нормально работает. — Может, Мастер сможет, не зря же он (вырезано цензурой).

— Правда?

— Угу. Но хватит говорить о глупостях, у нас есть работа. Пошли.

До Невинки они добрались через час. Город напомнил Маныч — грязный и одноэтажный. Раннее утро встречало мертвецов косыми лучами восходящего солнца и шуршанием дворничих метел. Старики и старушки в ярко-красных жилетах сгоняли пыль по углам, потом выбрасывали в железные контейнеры.

Жюбо оставил Манаду одну и пошел переговорить с утренними уборщиками. После минутной беседы и перехода крупной купюры из мертвых рук в живые, старик достал телефон, украшенный значком в форме надгрызенного яблока, вызвал машину. Спустя двадцать минут мертвецов уже везла серая десятка. Манада с Жюбо устроились на заднем сидении и выслушивали жалобы извозчика. Дело в том, что Жюбо представился жителем Англии, дабы скрыть скупость познания в жизни россиян. Информацию о 'Туманном Альбионе' он получил из журнала, пролистанного в квартире Макса и Даши.

— Мне эта дума вот здесь сидит, вася, вот здесь! — Извозчик то и дело выпускал из рук баранку и бил себя по горлу. Он, кстати, чудом избежал смерти. Услышав слово 'Вася', Жюбо решил, что их раскрыли, и кучерявому мужику известно о Трохине. Но мертвец быстро сообразил — это просто сленговое выражение. — Сидят в своей Москве, деньги гребут, а Россия как раком встала в девяносто первом, так теперь только булки шире раздвинула!

— Совершенно с вами согласен, — уже в десятый раз повторил Жюбо.

Манада предпочитала не вмешиваться в разговор, наслаждаясь пейзажем. Путешествие на поезде оставила в душе сотни впечатлений, главным образом, из-за скорости. Только там девушка поняла, что это такое, и какое наслаждение может принести быстрая езда. Пока они ехали в машине с Максом и Дашей, скорость не воспринималась, но когда волосы развевает встречный ветер, когда мухи впечатываются в лицо, оставляя мокрые следы, когда по щекам хлещут ветки деревьев…. Она не чувствовала прикосновений, но смогла вообразить. Вот и сейчас, летящие за окнами бетонные столбы, навивали радостное возбуждение. До смерти верхом скорости Манада считала бег коня, но у нее никогда не хватало смелости пустить животное полным галопом. А здесь, в триста тринадцатой эпохе, столько людей перемещается в удобных каретах и, похоже, вообще не понимают, сколько наслаждений пролетает мимо, как те самые бетонные столбы.