Служба Радости

Женя снял прищепки с первой трубки и тут же со второй. Гонимые сердцами, красные струйки медленно потекли навстречу. Свете казалось, кровь у Эстебана несколько темнее, чем ее. И вот, они встретились. Сначала Света не поняла, что происходит и как происходит, но что-то происходило — это точно. Кровавые ручейки смешались, в тот же момент на тело навалилась усталость. Теплой волной она пробежала от ступней до макушки, захотелось спать. Веки смежились, Света заметила — Эстебан шепчет что-то, прямо как во вчерашнем сне. Минутой позже она сообразила, ее губы тоже шевелятся, повторяя странное заклинание. Мягким обухом по затылку ударила тошнота, потом слабость, и наконец, забвение. Но прежде чем потерять сознание, она увидела яркую картину. Высокий замок в форме статуи старца и посох, горящий ярко-желтым светом. В центре навершия стояла фигура, скрюченная от боли. А потом лишь тьма…

* * *

Тем же вечером Эстебан вывел ее на прогулку. Женя уехал на работу, оставив их наедине. Цыган взял две лошади, они выехали на бескрайние поля Приазовья. Где-то вдалеке плескалось море, солнце уходило за горизонт медленно, как будто хотело посмотреть, что же еще сделают маленькие смешные человечки? Цыган облачился в белый костюм и смотрелся потрясающе эффектно. Он вытащил трубку из уха, да и Света ехала от него справа, видя обычную, не изуродованную половину лица. Высокий лоб, темный взгляд, он словно вышел из какой-то древней легенды. Старый колдун-целитель, может быть, деревенский знахарь или ведун. Света призналась себе, после переливания Эстебан стал ей симпатичен.

— Давай сделаем перерыв, а то твой конь сейчас падет, — сказал цыган.

— Хорошо, — кивнула Света, поглаживая взмыленную шею жеребца. Она весила многовато для верховой езды — сто двадцать кило, не шутка. Тот же цыган весом на треть меньше.

Света спешилась и повела коня, держа за узду. Эстебан шагал рядом, глаза бегали, ища что-то. Наконец, правый уголок губы поехал вверх — он нашел. Хотя нашел сущую безделицу. Простой голыш, размером с кулак. Он подошел, поднял и протянул камень Свете.

— Возьми.

Она подчинилась.

— А теперь слушай. Вы — необычная семья, ибо каждый из вас уникален. Так всегда случается с рожденными под проклятьем. Вы в чем-то совершенно не разбираетесь, а где-то имеете огромные таланты, но если бы все не изменилось, они только мешали бы вам жить. Теперь же таланту надо дать взрасти. Сила твоего старшего брата в уме. Рассудок его быстр и трезв, хоть он и любит выпить. Сила твоего младшего брата мне пока неясна, но всему свое время. Ну а твоя сила…

— В силе.

— Да. Но не только. Ты есть воплощение сильной женщины во всех ее проявлениях. Ты — прирожденная мать, и не твоя вина, что проклятье сделало тебя бесплодной…

— Я?…

— Да. Мне открылось это, когда наши сути встретились в темноте. Боюсь, детей ты родить не сможешь никогда. Но не расстраивайся, жизнь надо принять такой, какая она есть, а не прогибаться под ее закидоны. А теперь постарайся понять еще кое-что. Этот камень крепче твоих костей, крепче кожи и мышц, но не крепче твоей ненависти.

— Моей ненависти?

— Да. Ты ненавидишь одного человека. Ненавидишь так сильно, что ненависть к нему пробьет любые преграды, сломает любые запреты. Ты ненавидишь того, кто сделал тебя бесплодной. Почувствуй это.

Эстебан положил кисти на ее ладонь с зажатым галышом. Посмотрел в глаза, Света погрузилась в его. Она упала в колодец зрачка и полетела. Внезапно, там родился образ: старик, читающий толстую книгу. Он водил пальцем по странице и медленно шевелил губами. Каким-то образом девушка почувствовала — дед повинен во всех ее бедах. Увидела его, нашептывающего одноклассникам Светы самые подходящие к ней насмешки, а парням, с которыми ей хотелось встречаться, все ее недостатки. Он приходил к ней по ночам и стаскивал одеяло, а на утро она просыпалась, дрожа от холода. Он подставлял ей подножки на лестницах, измазывал соплями перила… И ее захлестнуло. Ненависть ворвалась в сердце, вытеснив все хорошие чувства. Ненависть раздавила даже наметки на них. Последнее видение добило — старик засунул ей во влагалище руку по локоть и навсегда лишил возможности родить. Света заорала и сжала кулак. Булыжник распался каменной крошкой.

— Хорошо, — сказал Эстебан. — Но это только начало…

Глава седьмая, подраздел второй: удивительная свалка Петра Трохина

— Ты не пойдешь с нами и точка! — отрезал Жюбо.

Они стояли на поляне, покрытой жухлой травой, и препирались уже минут пятнадцать.

— Но ведь это я его нашла! — возражала Соня.

— Ну и что? Это мог сделать каждый…

— Заткнитесь оба! — рявкнула Манада. — Соня, ты что, не понимаешь, насколько это опасно?

— Мне все равно. — Готка вздернула подбородок и выпятила верхнюю губу. — Я не боюсь опасности. И как можно ее бояться, когда смерть для тебя — лишь простой звук… ай!

Жюбо положил Соне ладонь на трапецеидальную мышцу и надавил.

— А боли ты тоже не боишься? — спросил мертвец. — Сама смерть далеко не так страшна, как боль. Что до порога, что после.

— Но…