Служба в сталинском ГРУ И побег из него. Бегство татарина из разведки Красной армии

Всегда в течение первых двух или трех дней после нашего отбытия из Орска мы встречались с первой из киргизских стоянок. Их палатки устанавливались на открытом пастбище около воды. Стоянки различались по размерам от пяти до пятидесяти юрт. Размеры стоянок не имели значения для определения состояния групп. Оно зависело от деловитости индивидуальных членов различных племен. Я не имел никакого представления о том, сколько людей проживало в каждой стоянке, поскольку по киргизскому обычаю они имели по меньшей мере две-три жены и десятков детей. Иногда стоянка располагалась на одном месте все лето, если там было достаточно травы для их сотен и сотен коней, коров, коз и овец. В другое время группа будет двигаться лишь для удовольствия с одного места на другое. Они были кочевыми людьми и любили свободу и свою открытую жизнь.

Однажды встретившись с первой стоянкой, мы всегда узнавали где будет другая и продвигались по устным слухам все лето. Как гостеприимны были эти киргизы и как хорошо они относились к своим детям! Это было их обычаем накормить и дать прибежище посетителям на дни, недели, месяцы, до тех пор, пока посетители сами не решали уходить оттуда. Они клали им еду своими руками, главным образом, куски баранины, прямо в рот своих гостей. Я очень скоро познакомился с их добротой. Практически сразу после нашего прибытия на стоянку, я мог спрыгнуть с фургона и очутиться прямо на руках женщин, которые ласкали меня и напичкали сладостями.

Дела отца были посерьезнее. Он ставил на обозрение товары в фургоне. Наступал час бартера, он менял пуговицы, заряды или соль на меха, коровы, овец или коз, но иногда лисицы или горностая, смазанных для сохранности маслом киргизов, или на их твердые, круглые шарики сыра, сделанных из овечьего или козьего молока. За другие обмены он содержал учетную книгу и заключал соглашения, которые никогда не нарушались, с теми киргизами, которые доставляли свои товары к нему в Орск, когда заканчивался сезон нагула животных.

Такими были удивительные лета моего детства. В их конце мы ехали назад в Орск, где счастливая мама встречала нас, сперва со слезами радости, поскольку боялась, что мы могли наехать на плохих киргизов, затем со смехом и улыбками и, наконец, с угощением первой реальной едой, которую мы месяцами не пробовали.

Через несколько недель после нашего возвращения в город, приезжал киргиз, доставив товары, о которых он договаривался с моим отцом. Его угощали кумысом, питье которого было частью таких встреч. Моя бедная мама, однако, боялась потока киргизов. Беззаботные люди, они далеко не были чистыми, заносили грязь в ее дом и у многих были вши и блохи. Она также боялась, что они не знали наши правила гостеприимства, согласно которым их не приглашали стоять у нас долго.

Когда мне было шесть лет, великое представление явилось на наш народ. Неба осветились ярким светом, кроме солнца, какого я видел когда-либо. То была, как я узнал позднее, комета Галилея. Мой отец и другие образованные люди признали ее, как естественное явление, но старые муллы пользовались кометой для нагнетания страха на уже испугавшихся и суеверных людей. Этим бедным людям говорили, что приближается конец света. Ничего подобного не случилось, разумеется, но предупреждения мулл вызвали на долгий период подавленность и страх. Эта подавленность продолжалась несколько лет с тем, что начавшаяся Вторая мировая война была воспринята многими как не более чем конечное исполнение предупреждений о том, что наступят ужасные вещи.

Я сам, когда началась война, был озабочен поступлением в русско-татарскую школу. Она дала мне первую возможность изучать русский язык и господствующую нацию. Все русские школы Орска были буквально закрыты для нас, татар. Лишь несколько благополучных семей среди нас могли позволить форменные одежды и другие расходы по отправке туда своих детей. Или иначе мы должны были отказаться от нашей религии и русифицировать наши имена. Однако, для меня даже вторая лучшая русско-татарская школа была желанной. Отец долго внушал мне необходимость получения образования и я действительно хотел его добиться. Одна из наших учителей в школе, Лебедева, и я думаю, ее звали Клара, пролила новый свет на некоторых русских. Ее предметом была история, и хотя она была русской, но она учила нас истории действительного величия татар и других тюркских народов, о покорении нас русскими и все без презрения, больше с печалью. Несколько круглолицая, она не была непривлекательной. Ее доброта и справедливость интересовали меня больше чем ее книги, и я стал ее юным поклонником. Поскольку мой кругозор расширился, я посетил несколько русских домов и завел друзей среди нескольких русских ребят, с которыми когда-то дрался.