Служебная командировка полковника Родионова Повесть (СИ)

И смеясь, вытащил из своей кожаной куртки размерами с лимон, черный металлический шар. Из него торчал имеющий цилиндрическую форму небольшой серый стрежень детонатора и плоский рычажок, соединенные между собой чекой. Она, проходя сквозь отверстия в них, прочно удерживала их вместе, загнутыми наружу проволочными концами на одной стороне переходя в кольцо диаметром с палец на другой. Поверхность шара состояла из выступающих на ней квадратиков, окаймленных ровными углублениями-канавками. Бандит шутливо подкинул шар у себя на ладони вверх невысоко, и тут же поймав его, убрал обратно к себе в карман, как будто 'игрушки' и не было. Конструкция Сергею была знакома. Волков сразу узнал в ней настоящую боевую гранату Ф-1, в просторечие так же называемую 'фенюшей'. Радиус сплошного поражения осколками граната имела около семи метров, но и на удалении даже двухсот метров вокруг не защищенный укрытием человек имел шансы получить серьезное ранение. После этой демонстрации, довольный сам собою и произведенным им эффектом Муса сел в свою машину, развернулся на месте и уехал, как ни в чем не бывало, оставив Волкова одного на пустыре.

Вечером, вернувшись, домой, жена и дочь, застали Волкова в ужаснейшем состоянии. Он пил водку на кухне один не закусывая, молча, совсем не чувствуя меры опьянения. Дома было накурено, чего он не позволял себе раньше никогда.

Дочь прильнула котенком, крепко прижалась к матери, обхватила в страхе ее шею тонкими руками, таким отца она еще не видела.

-А что с папой случилась?- на ухо ей прошептала она.

-Я сама ничего не понимаю,- покачала та в ответ головой, недоумевая.

Отправив дочь к себе в комнату, жена села напротив и видя, что с мужем что-то не так, заплакала. Стала его трясти, а он как тряпичная кукла, поддавался ее напору, не сопротивляясь ей, был покорен и тих. Она дала ему пощечину, другую. В ответ он что-то ей мычал, раскачиваясь на стуле. Потом она сразу бросилась его жалеть и целовать. А затем, уложив мертвецки пьяного мужа спать, по женской привычке, обыскивая его карманы, супруга нашла в там пистолет и целую обойму. И именно тогда впервые она решила для себя, больше ничего у мужа, никогда не спрашивать, а на всякий случай откладывать деньги, утаенные ей из общего бюджета обязательно в долларах на черный день, как стало внезапно ясно ей, вполне возможный теперь в их совместной жизни.

И вот спустя неделю Муса сам отыскал Сергея, узнав про то что его друг является полковником генерального штаба, и попросил того их свести для дела. Что за дело, для чего, зачем, почему, он даже не объяснял, но одной этой просьбы прозвучавшей как приказ для Сергея уже было более чем достаточно. Видимо чеченец собрал о бывшем военном всю информацию, прежде чем понял, зачем тот ему будет нужен. Что ж с мира по нитке.

Волков, опьяненный сознанием того, что смертельная беда отступила, и тяжкий груз свалился с его плечь, позволив ему дышать, полной грудью был готов на все. Он, тут поражаясь сам себе, угодливо вспомнил про обещанную когда-то другу работу. И было решено использовать это как предлог для будущего знакомства. Для чего это все нужно было Мусе, Волкова ни сколько не волновало. За эти дни он сломался внутри, оставаясь снаружи, то есть внешне все тем же человеком. Он двигался, шутил, работал как раньше, но словно бы уже что-то потерял навсегда, потерял свой внутренний покой, уверенность в завтрашнем дне, в мире вокруг. Иногда он вздрагивал от страха, когда ошибался, узнавая в совсем других людях этих бандитов, и радовался тому, что обознался и это были совсем и не они. И этот страх преследовал его, заставляя избегать незнакомых мест и опасных маршрутов. Нет, конечно, он стал совсем другим человеком, страх прочно поселился в нем, убеждение, что его жизнь это тонкая нить, которую может порвать даже чуть усилившийся ветер, прочно закрепилось в нем. Цена этой жизни грошь, так же как цена жизней его дочери и жены. А кому он вообще нужен? За Мусой стояла та сила, которая упрочивала существование Сергея на Земле, и совесть его умерла тогда же вместе с чувством уверенности в себе. А ведь еще не так давно он считал, что может все. Там в его прежней жизни в Союзе все случившееся было бы совсем невозможным, и теперь он признал, что стал никем.