Служебный роман для богини любви (СИ)

Без дела остался только один Димитрий. Я помнила, что у моего бывшего женишка руки росли из одного места, и могла предположить, что его двойник ничем не лучше.

Если ещё не хуже.

— А я, стало быть, свободен? — поинтересовался он, довольно улыбаясь.

— Какое свободен? — ухмыльнулась я. — Нет, Димитрий. У тебя будет несколько очень важных задач. Во-первых, довезти до свалки то, что сочтут непригодным — и не хватайся за спину. А во-вторых, коробки с отсортированными разнарядками, в первую очередь с неактуальными, ты будешь носить к Рене. И обратно приносить то, что он скажет.

Димитрий стал буквально зеленого оттенка. Я почему-то не сомневалась, что требование взаимодействовать с Рене вызовет именно такую реакцию.

Брат Эдиты был довольно… специфическим мужчиной. Я понятия не имела, что именно так сильно смущало в его личности всех этих людей, но и сама невольно ловила себя на мысли, что рядом с Рене надо держать ухо востро.

Особенно после того, что он видел в библиотеке и в лаборатории, где моя магия, сорвавшись с цепи, словно бешеная, убирала все вокруг.

Я вздохнула. Несомненно, следовало соблюдать большую осторожность. Мне казалось, что вот-вот моя личность будет раскрыта, и меня отправят пешим ходом в родной мир.

Под колеса того автомобиля…

— Вот, кстати, и первая партия, — указала я на довольно большую коробку с разнарядками, которые ещё на прошлой неделе отобрала как уже непригодные. — Давай, вперед.

— Может быть, я лучше сменю дверь? Или оконную раму? Или подстригу вазоны? — с надеждой поинтересовался Димитрий.

Трахиандра выразительно защелкала своими лепестками, показывая, что ни на какое подстригание она не согласна.

— Дверь тут и без тебя отличная, оконную раму я велела мыть, а не менять. А будешь угрожать вазонам, и стричь будешь не ты их, а они тебя, — решительно заявила я. — Так что бери коробку и давай, к Рене! Заодно спросишь, нет ли у меня ничего срочного для меня, понял?

Димитрий скривился, словно я только что отправила его прогуляться в ад, пройтись по всем кругам и вернуться обратно, но все-таки подхватил коробку и ушел. Даже не ныл, что она тяжелая, очевидно, осознав, что жалости в моем исполнении так и не дождется.

— Жестокая ты женщина, Эдита, — только и бросил, прежде чем уйти, но я не спешила разжалобиться и проводила его с совершенно равнодушным видом.

Димитрий явно был разочарован произведенным эффектом. Впрочем, он все ещё справедливо полагал, что спор может обернуться против него, потому удалился молча, гордо вскинув голову. Я проводила его взглядом и наконец-то заняла свое рабочее место.

— Чего стоим? — мрачно поинтересовалась у замерших купидонов. — Давайте, трудимся, трудимся. Нам предстоит ещё много чего сделать…

Их ответом были тяжелые коллективные вздохи, но я как-то не спешила разжалобливаться. Вместо этого вернулась к работе — пододвинула к себе новую пачку разнарядок, открыла базу и принялась за дело. Изредка отрывалась, чтобы проверить, трудятся ли купидоны, но они, испугавшись моих угроз, решили все-таки приступить к труду и не лениться. Может быть, почувствовали, что я настроена серьезно, и наказания, если вдруг что, им не избежать?

Димитрий же словно сквозь землю провалился. То ли его задержал Рене, то ли он посчитал побег хорошей идеей, но я даже пообещала себе, что если через полчаса экс-глава купидонов не прибудет обратно в кабинет, отправлю его в помощники к Рене навечно.

Дверь скрипнула, и я, не отрываясь от документов, протянула:

— Ну наконец-то! Я уж думала, что ты там про…

Я вскинула голову и замерла.

В дверном проеме стоял не Рене, а какая-то незнакомая мне женщина. Довольно привлекательная, молодая, только какая-то будто измученная, с темными кругами под глазами. И одета она была странно. Я вспомнила Эдиту, которая почему-то предпочитала пышные платья из позапрошлого века вместо обыкновенной одежды, и отметила, что незнакомка в своем балахоне еще более старомодна.

Впрочем, в её случае это было абсолютно логично.

Потому что, судя по кулону в виде песочных часов, это была Матильда, Хранительница Времени.

29

— Здравствуй, Эдита.

Голос у Матильды был приятный, но довольно низкий, как для женщины. И ступала она, крадучись, словно кошка.

Сначала женщина показалась мне безумно красивой, но, когда подошла поближе, я поймала себя на мысли, что её лицо — словно безжизненная маска. Холодное, полное презрения. Эти издевательски изогнутые губы, взгляд исподлобья, бросаемый на меня, уничижительный, буквально призванный показать свое место тому жалкому существу, что посмело встать у Матильды на пути.

И я в самом деле сейчас ощутила себя жалкой. Но вынудила себя расправить плечи и смело посмотреть ей в глаза.

— Здравствуйте, — ответила на приветствие, — Матильда. Какими судьбами?

— Решила, что пора мне поговорить с моей дорогой подругой…

С подругой?

Никто и никогда не говорил мне о том, что Матильда и Эдита тесно общались. Рене б точно знал об этом! И упомянул бы, хоть случайно. Все-таки, речь шла о его любимой женщине! Но, очевидно, эти «дружеские» отношения держались женщинами в строгой тайне.