Служебный роман, или История Милы Кулагиной, родившейся под знаком Овена

Ты права. Безымянный и чуждый
(Неужели уже пора?),
Я помедлю.
Сквозь шелест вьюжный
Вдруг пробьется еще трава?
Вдруг пройдет стороной ненастье,
Снега черного полотно…
Вдруг разрушено, в одночасье,
Все, что выстрадано давно.

Тикки, милая! Вышли сроки,

Поздно, пройдены рубежи.
Отмирают последние строки.
Не прошу тебя: «удержи»…
Улыбнусь, уходя чужими
Бездорожьями стороной:
Мне отныне не нужно имя —
Я твое уношу с собой.

Бейся, память, умри, воскресни

Никому о ней не скажу,
Но шагаю, слагая песни
По предложному падежу;
По живому, по свежим ранам,
Череде беспросветных лет…
Назову ли самообманом
Затяжной многолетний бред?

Натяженность дорог осенних,

Жизни, связок голосовых,
Слов, запрятавшихся под сень их —
Все сведется в единый штрих…
И повиснет в ночи, качаясь,
Пустота, где больней всего
                          эхо носится, отзываясь
Звуком имени твоего.

Ухожу. Я тебе не нужен.

Оправдания ни к чему.
А следы твои
   по одному
Тростником
     прорастают
              сквозь душу.

Сердце превратилось в горячий комок и, подпрыгнув, застряло в горле. Я задохнулась.

«Профессор, мне плохо». Однажды я позвала — и он пришел. Сейчас плохо ему. Он — не позовет.

Я пошла к себе, намотала шарф, накинула плащ, вернулась к столу, негнущимися пальцами затолкала конверт в тесноватую для него сумочку. Спохватившись, вернулась, попыталась разомкнуть на тетради тугие кольца. Они не поддавались. Черт с ними! Выдрала испещренный строфами лист, спрятала в тот же конверт.

Бросив на бегу: «Миша, меня нет!», покинула контору.

До угла проспекта Ветеранов и партизана Германа я добралась на одном дыхании. Взбежала на второй этаж, позвонила. Кнопка звонка показалась мне раскаленной — все чувства были перепутаны.

С каждой секундой становилось все очевиднее, что дома его нет. Когда его матушка наконец открыла, я уже знала, что она скажет. Плохо было другое: я не сразу сообразила, что и она захочет узнать, что скажу я.

— Людочка! — заулыбалась было Кассандра Антониновна, но осеклась. — Что-то случилось?

— Здравствуйте. Мне срочно нужен ваш сын.

— Рюшик? А его нет дома. Я думала, он на работе.

Кассандра Антониновна требовательно и выжидательно уставилась на меня, но я решительно выпалила:

— Как только появится — пусть немедленно позвонит мне. Очень вас прошу, проследите за этим. Извините, мне пора.

На лице моей собеседницы медленно проступало подозрение. Но я, не отвечая на него, кивнула, развернулась и кинулась вниз по лестнице.

Выбежав из дома, я остановилась. Достала мобильник, выбрала номер Снегова. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Идти было некуда и незачем. «А отчет?» напомнил внутренний голос. «Отчет? — тупо переспросила я. — Ах да». И поплелась на работу.

Когда проклятый отчет был наконец закончен и отправлен, часы показывали без двенадцати шесть. Я выключила компьютер, погасила настольную лампу и, сняв очки, потерла уставшие глаза. Сотрудники уже разбежались, в запертом офисе я была одна. Самое время подумать о том, что делать дальше.

И тут щелкнул замок входной двери. Я оцепенела. Спутать было невозможно — эти шаги два года раздавались у меня за спиной.

Почему я не вышла сразу? Не знаю. Двинуться не могла.

Пока я приходила в себя, пытаясь продышаться, вновь раздались шаги — тоже знакомые. И голоса.

— Ты? За вещичками, что ли, пришел?

И впрямь Лисянский.

— За ними. — Все во мне устремилось навстречу этому голосу! — Ожидал найти кого-то другого?

— Тебе ответить или сам догадаешься? — Вопрос источал злорадное торжество. — Должен же кто-то утешать оставленных тобой женщин!

Послышался резкий звук — должно быть, Лисянский отпрыгнул.

— Ты ручки-то при себе держи!

— А ты думай, что говоришь.

— Что, не понравилось? Ничего, переживешь как-нибудь. Не все же тебе у меня перехватывать!

— Не помню, чтобы я у тебя когда-нибудь что-нибудь перехватывал, — холодно отозвался Снегов.

— Конечно! — Анатоль издал придушенный смешок. — Зачем тебе помнить! У тебя вообще короткая память.

— Не жалуюсь. Если тебе есть что сказать — говори. В загадки я играть не намерен.

Шагов давно не было слышно. Я представила, как они стоят сейчас друг против друга. Стало не по себе.