Служебный роман

— Надо же! — изумилась Вера.

— Видишь, кассета. Американский фильм. Две серии. Я теперь фильмы дома смотрю, какие захочу. — «Дядя Миша» потрясла кассетой. — Это любовное. Тут такое вытворяют! Ты, когда захочешь, приходи, посмеемся…

— А сколько стоит кассета?

— Триста.

Вера даже присвистнула.

— А ты как думала? Она уже на русский язык переведена, — объяснила перекупщица.

— Дядя Миша, а что мы будем делать с дынями?

— Вер, я же тебе сказала: у меня радикулит, — огорчила Веру хозяйка, — на яблоках прострелил. Теперь я за никаким фруктом не могу нагибаться!

— Дядя Миша, миленький, это чарджуйские дыни. Жара, ведь пропадут!

— А почему вас зовут — дядя? Вы же тетя, — удивился Платон.

— Дядя Миша — это мой покойный муж, — охотно объяснила перекупщица. — Он как раз людей-то подкармливал. Был авторитетный мужчина. Я от него вроде как эстафету взяла. Потом ночью попал под товарняк.

— Крепко выпивший был, — пояснила Платону Вера.

— Теперь меня называют дядя Миша. А я — что? Я горжусь.

— Куда дыни-то определим, дядя Миша? — Вера гнула свою линию.

— Молодец. Я с твоим беспокойством, Вера, солидарна, — посочувствовала «колхозница». — Народ без витаминов оставлять никак нельзя!

— Теперь я понял ваше призвание, — попытался под деть хозяйку Платон, — вы заботитесь о здоровье народа!

— Не язви! — «Дядя Миша» была уверена в себе. — Еще неизвестно, кто по-настоящему заботится о людях — они или я!

— Кто — они? — Платон на самом деле не понял.

— Я на провокацию не поддамся! Я — насквозь правильная! — гордо объявила «дядя Миша». И убежденно продолжала: — Я кормлю народ исправным продуктом, а они — чем попало! Они продают неспелые арбузы, за которыми надо еще в очереди торчать. Они торгуют зелеными, деревянными грушами, от которых живот, извините, книзу тянет! Или вообще дохлыми помидорами, на которые глядеть и то тошно! Они по глубинке, по бездорожью не ездят, и там у народа урожай пропадает, а я его спасаю. Я забочусь о каждой сливе, как о родном дите! Они хранить не умеют ни овощ, ни фрукт, потому что все это — ничье! — И тут «дядя Миша» вдруг ткнула пальцем в грудь Платона: — А ты кто есть такой?

Платон поколебался.

— Пожалуй, никто… Ни документов, ни денег…

— Он — пассажир. Отстал от поезда! — объяснила Вера.

— Прекрасно, — обрадовалась «дядя Миша». — Его никто в городе не знает. Давай ему тюбетеечку наденем. И выдадим за колхозника из Средней Азии!

— Но я не умею торговать! — запротестовал Платон. — И ни за что не буду.

— Это занятие нехитрое! — усмехнулась перекупщица. — Ты вспоминай нашу торговлю — и делай наоборот! Там хамят — ты улыбайся! Там недовешивают — а ты отпускай с походом!

— С кем? — переспросил Платон, понимая, что в его безнадежной ситуации ему от обязанностей продавца отвертеться не так-то просто.

— Добавь лишку пятьдесят или сто граммов — покупатель счастлив будет. Там торгуют мокрым фруктом…

— Зачем? — опять не сообразил Платон.

— Слушай, он что, сегодня родился? — развела руками «дядя Миша» и вновь повернулась к Платону. — Чтобы товар тяжелее был, больше весил. А у тебя дыня — сухая! Чтобы ее погладить было приятно, ну, как женщину! Сейчас позвоню директору рынка, чтобы там тебе по шее не дали, а дали бы весы и халат!

— Не пойду! — заупрямился Платон. — Пусть Вера сама торгует!

— Мне нельзя на рынке мелькать, — спокойно отказалась Вера, — я в системе торговли работаю!

— Мне-то какое до этого дело? — рассердился Платон. — Я — музыкант!

— Ну и торгуй себе с музыкой! — повеселела перекупщица.

— Да, я же забыла… Вы у нас — лауреат международных конкурсов! — саркастически протянула Вера.

— Я мог бы им стать! — выкрикнул Платон. — Если бы меня хоть раз послали!..

— На рынке тебя пошлют! — успокоила Платона «колхозница».

— Вы эгоист! Почему вы не хотите меня выручить? — Вера тоже вспылила.

— Я не желаю спекулировать и не буду!

— Вот ты за кого нас держишь! — огорчилась «дядя Миша». — Мы не спекулянты. Мы — посредники между землей и народом, и тебе поручается ответственное, можно сказать, почетное дело.

— Увольте меня! — взмолился Платон.

— Я вижу, ты стыдишься? — покачала головой «дядя Миша».

— Стыжусь! — честно признал Платон и добавил: — И боюсь!

«Дядя Миша» встала в торжественную позу.

— Раньше люди шли в народ и сеяли доброе и разумное. Теперь этого хватает, теперь надо сеять пищевое! Иди в народ и сей дыни!

На колхозном рынке города Заступинска Платон сеял дыни по три рубля за килограмм. А рядом человек в расшитой бисером тюбетейке бодро орудовал точно такими же дынями, но… на полтинник дешевле.

Естественно, что у Платона товар никто не брал. Более того, начинающего продавца покупатели поносили разными нехорошими словами.

— Ты что, очумел? — ругалась старушка. — Живодер!

— Не могу уступить! — виновато отбивался Платон. — Я приказ выполняю!

— Убить вас всех мало! — негодовала молодая хорошенькая женщина. — Мне в больницу, ребенку! Наживаетесь на чужом горе!

— Возьмите даром! — в отчаянии протянул ей дыню несчастный Платон.

— Провалитесь вы вместе с вашей дыней! — Молодая мать выхватила дыню из рук изумленного Платона и быстро ушла, пока обратно не отобрали.