Служители ада

— Люди добрые, жена рожает! Пани Стефа, помогите! — молит Иван.

Впустил Семенишин соседа и снова запер дверь на замок. Быстро собралась Стефа, умчалась с Иваном.

Андрей и Фалек мыслями не делятся, думают об одном: так же могут застучать полицаи, — что произойдет, когда захватят еврея, скрывающегося от принудительных работ?!

Не поможет «польская внешность»! Когда шел от Тимчишина, полицай не ошибся. Надеяться не на что, больше нельзя оттягивать неизбежное и обманываться пустыми надеждами. Подошел Краммер к Семенишину, пожал руку:

— Извините, пан Андрей, мою трусость и слабость. Скорее бы рассвело и закончился комендантский час!

— Не о том говорите, пан Фалек, — превозмогает пан Андрей свое беспокойство за жизнь родных. — Пару дней не решают, я или пани Наталья найдем работу.

— А если, как сегодня Иван, завтра полицаи станут ломиться в квартиру?

Прав пан Фалек, немцы скоры на расправу, сразу начнут загонять в лагеря, карать «уклоняющихся» и их укрывателей. Значит, выдать на гибель! А дети, жена? — Семенишин успокаивает Краммера и себя:

— Не вломятся полицаи! Сколько бог миловал, помилует еще пару дней. Теперь спать, из-за нас не спят мои мальчики.

Не берет Фалека сон, мучится лагерным будущим. Нетнет, больше не струсит, хватит злоупотреблять благородством пана Андрея. Завтра простится с Наталкой и отправится в путь.

Андрей ждет жену, беспокоится, думает о завтрашнем дне. Вспомнил старого знакомого доктора Гаркави, многие годы лечит его семью. Не всегда были деньги на оплату визитов, лечил «в долг», отказывался от денег, говорил, что приходит по-дружески. Встретились недавно на улице, доктор Гаркави — главный врач еврейской больницы. А что, если к нему обратиться? Может, даст Фалеку хоть какую-нибудь работу, не оставит в беде?

Успокоился Андрей, не заметил, как пришла Стефа. Вернулась веселая, радостная:

— Сын родился у пана Ивана!

В обед появилась Наталка. Завел Фалек в свою комнатушку, сообщил о решении.

Обошла Наталка многих знакомых и незнакомых людей, никто не берет на работу. Нет места еврею, да еще без рабочей специальности.

— Подождем день-другой, найдем работу. Обязательно найдем!

— Дождемся того, что Семенишиных вместе со мной отправят на гибель, осиротим их детей. А лагерь — не смерть. Раз немцам требуются рабочие руки, буду жить как все.

Ничего не сказала Наталка, вместе вышли в столовую. Всегда медлительный и спокойный, Андрей ворвался вихрем в свой маленький домик.

— Поздравляю, пан Фалек! Главный врач еврейской больницы доктор Гаркави принял вас на работу. Вы теперь санитар, вот справка, в ближайшие дни получите мельдкарту.

Наталка целует Андрея. Расцеловала Стефу, затем прижалась к мужу. Обнимает, ласкает, не верит своему счастью.

2.

Юденрат разместился на Старотандетной, в большом шестиэтажном доме, выходящем на площадь святого Теодора, и в домах на улицах Солнечной, Бернштейна, Вегляной, Жолкевской, Станислава, Синагогальной и Шпитальной. Работают восемнадцать отделов: финансовый, налоговый, снабжения, труда, жилищный, правовой, социальной опеки, учета хлебных карточек, промышленно-торговый, кладбищенский и другие. Юденрату предоставлено двадцать семь телефонов.

На сегодняшнем заседании обсуждаются вопросы социальной опеки: организация детских приютов, оказание помощи калекам, страдающим тяжкими заболеваниями, старикам, безработным.

Заведующий отделом социальной опеки Шмулевич неутешительно закончил доклад:

— Опекаемых много, в кассе — мизер. Поступают не пожертвования, а горькие слезы. Больницы переполнены, нет матрасов, простыней, одеял и подушек. Если я вам скажу, что плохо с продуктами, так это еще не то слово. В двух бесплатных столовых общины выдаем самым бедным обеды. Боже мой, видели бы вы, чем мы кормим евреев! Не было бы и этих обедов без помощи христианского населения города. Нужны средства, иначе нам нечего делать.

— Желающих прошу выступить! — приглашает Парнас в наступившей гробовой тишине.

Нет желающих, и не о чем выступать. Необычные проблемы растут снежным комом, и нет средств для их разрешения. Волей-неволей еврейские старейшины задумываются о своем назначении. Для чего здесь сидят, если думать не о личном спасении, а о судьбах общины?!