Служители темных сил

— Об этом знаем только ты, я и Айслинн. И больше никто. Все будто уши заткнули, стоило мне заговорить о том, что защитная стена разрушается. Никто не желал слышать о том, что твари, убившие Бэйлин и Раушу, пришли извне и что они могут быть лишь первыми из целого сонма монстров, пытающихся прорваться к нам. Но разве можно винить людей за это? Одна только мысль о том, что такое возможно, приводит их в ужас. А тебе не страшно?

— Мне всего пятнадцать. Я боюсь даже собственной тени.

Помимо воли Пантерра рассмеялся.

Солнце как раз выглянуло из-за острых горных пиков, разгоняя ночную тьму золотистыми и серебристыми копьями. Облака, застилавшие небо ночью, рассеялись, оставив после себя лишь густой туман, медленно оседавший на склоны ущелий. Юноша и девушка размеренно шагали вперед. Они не останавливались с тех пор, как глухой ночью покинули свои дома и направились на северо-восток, к эльфийской столице — городу Арборлону. До него было два дня пути, и это в лучшем случае, но у них не было никаких оснований полагать, что впереди их ждут какие-либо препятствия или что хоть кто-то сможет отыскать их тщательно замаскированные следы.

— Как думаешь, они пошлют кого-нибудь за нами? — внезапно поинтересовалась Пру, словно прочитав мысли юноши.

Пантерра отрицательно помотал головой.

— Что касается Скила Эйла, полагаю, его вполне устраивает то, что мы ушли, — значит, мы не сможем повторить свой рассказ. Мы сами по себе Эйлу неинтересны — правда, лишь до тех пор, пока не начинаем будоражить умы. Хотя не исключено, что он предпочел бы, чтобы мы публично отреклись от своих порочных заблуждений. Но он не станет терять зря время, пытаясь выследить нас.

— Почему ты так думаешь? — Похоже, его слова вызвали у Пру раздражение. — Ведь он уже пытался убить нас. Почему ты решил, что он остановится на полпути?

Пан пожал плечами.

— Мне так кажется. Он беспокоится только о том, чтобы не пошатнулось его положение лидера Детей Ястреба. Произошедшее накануне вечером и ночью уже забыто.

Дальше они шагали молча, внимательно глядя себе под ноги. Подъем становился все круче по мере того, как они приближались к гребню, и им пришлось еще ниже наклонить головы, чтобы не встречаться взглядом с ослепительно сверкающим восходящим светилом. Склон был каменистым, поросшим жесткой горной травой и карликовыми елями — из деревьев только они и могли прижиться на такой высоте. Над головами юноши и девушки порхали птицы, из-под ног изредка выскакивали суслики и бурундуки, но, помимо этого мелкого зверья, им пока ничего не попадалось. Внизу широким зеленым мазком простерлась долина, ставшая для них домом. Ее уже хорошо было видно — солнечные лучи разгоняли легкую дымку, окутавшую деревья и дома.

Один раз из долины поднялся в небо ястреб, направляясь к тому же гребню, что и они. Следопыты дружно остановились и стали провожать его взглядом, пока птица не скрылась из виду.

— Хороший знак, тебе не кажется? — обронил Пантерра.

Пру нахмурилась.

— Вполне возможно.

Она больше ничего не добавила, и Пан посчитал, что лучше эту тему не развивать, но стал вспоминать легенду о Ястребе, юноше, который вывел их предков из ада Великих Войн и показал им эту благословенную долину. Пан вдруг пожалел о том, что не видел этого эпического исхода своими глазами, хотя у него часто возникало подозрение, что ему это не понравилось бы. Многие умерли в пути, а на долю тех, кто выжил, выпали нелегкие испытания. Кроме того, изменение образа жизни многие перенесли чрезвычайно болезненно. Трудности подстерегали переселенцев на каждом шагу, даже после того, как они прочно осели в долине.

И все же Пан сожалел о том, что не жил в те времена, потому что он хотел понять, каким образом возник и утвердился нынешний порядок вещей. Изначально община Детей Ястреба создавалась для увековечивания памяти первых переселенцев и всех их потомков. Она стала символом торжества жизни, любви и силы человеческого духа. Их предки были теми немногими, кому удалось уцелеть. Эта легенда вдохновляла потомков на подвиги, достойные памяти тех, кто подарил им жизнь.

Но все закончилось тем, что возникла секта, исповедовавшая догматические принципы, одним из которых было изгнание или подавление инакомыслящих. Ее члены слепо уверовали в то, что их учение — единственно верное, а по избранному ими пути должны следовать и все остальные. Кроме того, они утверждали, что обладают неким особым знанием о том, что произошло пятьсот лет назад. Как бы то ни было, они проводили жесткую политику полного отделения от других рас и пресекали попытки хотя бы бегло ознакомиться с их верованиями. Секта упорно стояла на своем даже перед лицом неопровержимых доказательств того, что взращенное и взлелеянное ею учение было опасно для всего живого.

Как могло нечто столь гадкое вырасти из того, что было таким прекрасным вначале?