Служу Советскому Союзу 3

Дверь в кабину пилотов открылась. Я помнил, что будет по прошлой своей жизни и открыл рот, чтобы грохот выстрела не порвал барабанные перепонки. В прошлой жизни капитан сказал бортмеханику посмотреть — что за гвалт в салоне?

Как таковых бортпроводниц не было, зато тележка с минералкой и конфетами стояла неподалеку от кабины. Вот когда командир самолета услышал стук и звон бутылок, то подумал, что это пассажиры не поделили минералку.

Когда бортмеханик открыл дверь, то на него тут же уставился вороненный стол двустволки.

С реакцией у механика было всё хорошо. Он повернулся в сторону пилотов, и быстро бросил:

— Нападение!

После этого механик перехватил ствол ружья и отвел в сторону от кабины. Таким образом он перевел линию огня к боковой двери в салон. Заодно и дверь в кабину пилотов захлопнул. Бортмеханик оказался не робкого десятка.

Ну да, если у Дамирова не выдержали бы нервы, то он мог запросто шмальнуть в кабину. А это было очень и очень чревато дурными последствиями.

Крепкий бортмеханик смог совладать с Дамировым. Тот явно не ожидал такой прыти от человека, на которого было направлено оружие. Дамиров оказался притиснут к выходной двери. Оружие почти вырвано из рук. И сверху на него давил уверенный в себе мужчина, который осознавал, что делает правое дело.

— Стреляй! — истерично прокричал Дамиров из-под бортмеханика. — Стреляй, ..ля!

Розальев замер, глядя на борьбу. Сейчас бы его и дернуть, повалить на пол, но тогда я бы оказался под стволом Селиванова. А что на уме у того? Красное лицо выдавало его замешательство. Они явно не хотели стрелять в людей. В головах у них был план наставить на всех ружья, всех запугать и беспрепятственно улететь туда, где их с радостью примут в распростертые объятия буржуазии.

— Стреляй! — снова выкрикнул Дамиров.

Грохнул выстрел…

Завизжали женщины. Раздался крепкий мат, который пробивался как сквозь заложенные ватой уши. От выстрела в замкнутом пространстве уши заложило у всех. Послышался детский плач.

Я видел, как бортмеханик покачнулся, зажал рукой рану, а потом опрокинулся навзничь.

— Суки! — скрипнул за спиной голос Зинчукова.

— Сиди, убью! — рявкнул Розальев.

— Да пошел ты на хрен, гандон с ушами! — именно с таким криком Зинчуков бросился на террористов.

К этому времени Дамиров уже выбрался из-под бортмеханика и направил ствол на Зинчукова. Тот пригнулся и только благодаря этому поймал пулю в плечо, а не в грудь. После пуля ушла в обшивку.

Но даже пуля не остановила майора!

Он схватил Розальева за обрез и крутанул его, вырывая из рук.

Почти удалось, но в этот момент самолет качнуло в воздухе и бросило майора на ряд кресел. Он оказался рядом со мной!

— Не дергайся, жди до Москвы, — быстро прошептал Зинчуков, а потом на его плечо обрушился приклад двустволки.

Майор со стоном упал на грязное ковровое покрытие. В воздухе жутко запахло металлическим запахом крови.

Я наклонился было на помощь, но тут же в лоб уперся ствол двустволки:

— Не лезь, старый ..уй! И без тебя тошно!

— Да он же помрет! — выкрикнул было я, но ствол надавил сильнее, заставив откинуться назад.

— Сука! Сука! Сука! — кричал Дамиров, пиная лежащее тело Зинчукова.

Майор только закрывал голову, чтобы подошвой не досталось по макушке. По спине прошлись прикладами, но удары не были сильными, чтобы нанести ощутимый вред. Размахнуться как следует не получалось. В тесноте самолета бить было неудобно, поэтому вскоре его оставили в покое.

— Бьют как бабы, — послышался шепот снизу.

Какая-то женщина вскочила и крикнула:

— Люди, помогите! Помогите!

— Сядь на место, сука! — крикнул Дамиров, тут же наставив на неё ствол. — Или тебе твоя дочь недорога?

В самолете были другие мужчины, но они застыли в ступоре. Пролитая кровь застала всех врасплох. Плохой спектакль превратился в место казни.

Бортмеханик и Зинчуков стонали, показывая, что живы. А остальные пассажиры? Остальные как бандерлоги из сказки про Маугли смотрели на удава Каа.

Я взглянул в глаза Дамирова и остальных. Перешагнув через определенную черту, они поняли, что могут делать так дальше. Что дальше они повязаны кровью и спрос с них будет общий. А дальше остается только стрелять и надеяться на то, что им удастся выбраться…

Все трое поняли, что дальше может быть хуже и они были к этому готовы. Почему трое? Потому что Воронов так и остался сидеть, не поднимаясь с кресла. Со стороны могло показаться, что это обычный пассажир, такой же, как и остальные.

Я уже знал, что командир экипажа уже подал сигнал бедствия на землю. Как и у банкиров, у него была тайная кнопка, которую нажимали при аварийных ситуациях. То есть на земле уже знали, что на борту рейса Ф-19 что-то случилось.

Невольно на губы вышла грустная ухмылка — в Брянске этот сигнал не приняли всерьез. Диспетчер даже произнес такую фразу: «Вот же медведи брянские — летать аккуратно не умеют! Случайно нажали лапищами на фальшрозетку».

— Кули лыбишься, черт старый? — рявкнул Розальев, наставляя на меня обрез.

— Не тыкай своей железякой, — буркнул я в ответ. — В Великую Отечественную фашист не пугал, а уж сейчас какой-то сопляк и подавно не испугает.