Служу Советскому Союзу (СИ)

— Вот и у моего спутника тоже случилось горе. Несравнимое ни с чем, ведь мы так мало в этой жизни видели. Уход собаки… верного товарища и друга… Люди, это трагедия. И у меня к вам только одна просьба, — я притушил голос и среди возникшей тишины произнес: — Понять и простить…

Рядом послышалось всхлипывание. Ерин плакал пьяными слезами, размазывая влагу из глаз вместе с соплями по лицу.

— Ты чего? — буркнул я.

— Собачку… ж… жалко-о-о, — прохныкал тот в ответ.

И так убедительно у него это получилось, что сердце могучей проводницы дрогнуло. Она шмыгнула носом, оглянулась на пассажиров, потом пробурчала:

— Уберите тут всё. Чтобы через пять минут ничего не было.

— Да какие пять минут? Мы тут за минуту управимся! — вскинулся я весело, схватил с верхней полки твидовый пиджак и бросил его на пол. Прямо в самую лужу. — Вот прямо сейчас всё и исправим!

Проводница покачала медной проволокой, какая у неё была вместо прически, после чего царственной походкой двинулась дальше по проходу.

— Это мой пиджа-а-ак, — прохныкал Ерин.

— Ага, а это твоя рвота. Сможешь сам убрать? — прошипел я.

Он попытался подняться, но руки не держали. Пришлось даже ловить его, чтобы не упал вниз. Я оглянулся на остальных двоих:

— Хрена ли встали? Помогайте убирать. Ты выброси всю водку, а ты вытирай и в туалете споласкивай.

На меня недоверчиво посмотрели. Я поджал губы и постарался взглянуть таким взглядом, каким смотрел в своей роте на борзеющих салажат. Как будто вот сейчас вскочу и начну метелить без остановки.

— А чего ты раскомандовался-то? — всё-таки пробурчал рыжий. — Чего тут указываешь-то?

Эх, и почему эти рыжие порой ведут себя так, как будто у них сорок запасных жизней по карманам распихано?

— Потому что я только что спас наши жопы от высадки с поезда. Но опасность ещё не миновала. Если мы всё не уберем, то будем куковать до следующего поезда. Когда там будет следующий поезд? — как можно рассудительнее ответил я.

Рыжий почесал голову, а потом кинулся убирать водку со стола. Дошли до него мои слова. Второй, русоволосый, которого недавно назвали Серегой, сморщил нос, но всё-таки начал подтирать пол.

Я же натянул трико, нашел отлетевшие тапки и начал поднимать Ерина с лежанки. Не сказать, что это была веселуха, так как у моего тела силенок вообще было с гулькин… нос. Однако, с горем пополам я всё-таки придал ему вертикальное положение и повел в сторону тамбура.

От нас старались отодвинуться подальше, как будто мы были прокаженными, а вовсе не молодыми и красивыми. Взгляды были разными, от откровенно презрительных, до насмешливых. А вот обстановка…

Похоже, что я попал в другое время. Если тут Санкт-Петербург называют Ленинградом. Если водка по три рубля шестьдесят две копейки. Если окна не округлые, а квадратные, с деревянными рамами, то это явно прошлое.

Пока мы шли, я наткнулся глазами на газету в руках одного из мужчин. На главной странице был написан заголовок газеты «Советская культура». Чуть левее шла надпись: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Но вовсе не это привлекло моё внимание. Я уставился на дату под надписью о пролетариях. Там стояло обозначение: «Вторник, 22 августа». И рядом в черном кружке цифры — 1972.

— Извините, что отвлекаю, вы эту газету на полке нашли? — на всякий случай спросил я.

Мужчина смерил меня взглядом, повел носом, сморщился и ответил брезгливо:

— Вот ещё. На какой полке? Я на прошлой станции купил за три копейки. Если рыбу почистить не на чем, то и не надейтесь. Я не дам.

— Нет-нет, нам не надо. Извините ещё раз, — улыбнулся я во все тридцать три зуба.

Значит, на дворе 1972 год. Получается, что я вернулся почти на пятьдесят лет назад. И вот этот вот пьяный чувачок в моих руках по фамилии Ерин…

— Слушай, друг, а как тебя зовут-то? — спросил я.

Сейчас, когда Ерин собрал глаза в кучу и уставился на меня, я смог его рассмотреть.

— Сеня, ты… ик… так сильно башкой ударился, что… ик… всё забыл? — уставился на меня молодой парень, очень сильно напоминающий моего отца в юношестве.

Вот прямо как слизан с фотографий студенчества. Из той поры, когда он был на выездах на обязательную картошку. Когда был с гитарой посреди друзей. Когда стоял и улыбался в камеру рядом с моей будущей мамой.

— Да, тут помню, тут не помню, — отмахнулся я. — Так что, как тебя зовут-то?

Глава 4

— Михаил, — проговорил тот и зажал рот рукой. — Ой, снова подкатывает…

Мишка, значит…

Нет, ну есть же ещё шанс, что это вовсе не то, что я думаю. Небольшой шанс, но всё-таки есть. Иначе… Иначе будет очень весело и весьма интересно.

Мимо нас промчался Сергей, который нес дурнопахнущую тряпку в сторону туалета. Мы почти дошли до тамбура, когда Сергей вылетел и понесся обратно. С тряпки, которая недавно была пиджаком, капали полновесные капли. Они шлепались на вытертый тысячами подошв линолеум и разлетались веселыми брызгами.

— Держись, Мишка, мы уже почти дошли, — шепнул я и поднатужился.