Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое

Особой популярностью пользовались в народе трое священников: Иоанн Кронштадтский, Алексей Мечев из церкви Николы на Маросейке и Амфитеатров из Архангельского собора в Кремле. Я с ними, к моему сожалению, не был знаком, но знал, что к ним стекался в большом количестве народ, чтобы получить благословение и совет.

Несомненно, кроме указанных священников были и другие вполне достойные, но не такие ярко даровитые. В общем все остальное духовенство, в большем своем количестве, представляло из себя схоластический педантизм.

То же могу сказать и про монахов, преимущественно живущих в дальних монастырях, находящихся далеко от центра и железных дорог, между которыми были так называемые «старцы» со светлой, пламенеющей душой, к которым из разных мест России стекались массы богомольцев.

Были и епископы-некарьеристы, но эти светлые и святые люди в большинстве покидали свои епархии и посвящали остаток своей жизни [проживанию] в скромных монастырях, в большинстве случаев в уединении и трудах. Особенно из этих епископов выделялся Брянчанинов, человек из крупной аристократической семьи, получивший хорошее образование, со званием военного инженера. Его отец3 был приближенным Николая I, для его способного и талантливого сына готовилась большая карьера, но он, помимо воли родителей, поступил в монахи. Родители единственного своего сына всеми силами принуждали покинуть монашество, прибегали к разным крутым мерам; благодаря их давлению, он был переведен в монастырь, находящийся близ Петербурга, отличающийся распущенностью монахов, с целью отвлечь его от увлечения монастырями. [Игнатий] Брянчанинов4 пробыл в этом монастыре 7 лет, гонимый начальствующими монахами, живя в самых плохих условиях, в тяжелых физических трудах. Родители, увидав, что все это его не пугает и он остается ревностным монахом, меняют тактику: его назначают настоятелем, архимандритом, потом епископом, вызывают в Петербург, его принимает государь и предлагает ему быть петербургским митрополитом, от чего он отказывается и при первой возможности оставляет епископскую должность и уединяется в глухой монастырь, посвящая себя духовному литературному труду. Его сочинения, одни из самых лучших по духовному содержанию и красоте слога, имели громадный успех между верующими, расходясь в громадном количестве экземпляров. И его книги до сего времени неоценимы, с большим трудом доставаемы на прочтение5.

И другой епископ Феофан, так называемый затворник Вышенский, славившийся как замечательный лингвист, знающий почти все восточные языки; ему обязаны мы переводом древнейших и известнейших философов православия. Кроме старых языков он знал почти все новые языки, свободно на них читал и переводил. Будучи епископом Тамбовским сравнительно в молодых годах, когда ему было 40 лет, с доходом по епархии в несколько десятков тысяч рублей, кроме того, получая громадные доходы от своих сочинений, расходившихся в громадном количестве, Феофан оставил епископство и сделался затворником в одном из самых бедных монастырей своей бывшей епархии. Прожив в нем сорок лет, подвизаясь в аскетическом труде, но не переставая работать в духовной литературе6.

Скончался он в 1889 году7, не оставив ни копейки денег, все доходы от его сочинений шли бедным, и сам он зачастую нуждался в копейках. После его кончины осталась замечательная библиотека, и наш Святейший Синод не подумал приобрести ее, а купил ее московский купец Александр Лукич Лосев, отдавший ее в свой приходский храм. Я уверен, что эта знаменитая библиотека потеряла свою ценность от небрежного управления ею попами8.

ГЛАВА 81

Я постараюсь рассказать некоторые события из жизни моей и других лиц, приведшие меня к убеждению, что все совершаемое в жизни происходит не по нашему желанию и ведению, а подчиняется закону необходимости — провидению.

В 1879 году в феврале мне исполнилось 17 лет, год, дающий право выхода из-под опеки, с начатием самостоятельной жизни. И как раз в этот год начался судебный раздел недвижимых имуществ между наследниками после умершего моего деда Николая Марковича. Между мною и моим дядей, главными наследниками, вскоре состоялось соглашение о продаже его части мне, а потому все хлопоты и заботы по разделу с остальными наследниками выпали на меня.

Раздел затянулся на два года из-за капризов некоторых наследников, а также из-за желания их решить раздел в ущерб моим интересам, как молодого и неопытного человека. Многочисленные одиночные и общие переговоры всех наследников со мной, а также хлопоты с адвокатами, землемерами, архитекторами и нотариусами выматывали мою душу, и только — не хвастаясь — могла привести раздел к благополучному окончанию моя молодость, с полной энергией и с бесконечным терпением.

Конечные переговоры, уже детально разработанные, происходили в конторе нотариуса Наттучи, кстати сказать, весьма опытного и хорошего юриста.