Слышишь пение?

— Конечно, их надо расставлять правильно, — папа явно согласен с учительницей. — Давай сделаем тебе крупными буквами словарь из тех слов, которые ты уже знаешь, и я расставлю все значки ясно и четко. Тогда будет легче, да?

— Вот здорово, папа, — обрадовалась дочка. — Ты мне всегда так помогаешь!

Отец довольно усмехнулся. Он сходил за большими листами бумаги и жирным черным карандашом и принялся писать слова. Анна наблюдала за ним. Он взглянул на дочь.

— Если захочешь поупражняться, помогу тебе вечером. Будешь произносить слова правильно и быстро запомнишь все значки.

Теперь французский пошел легко, но с алгеброй по-прежнему огромные сложности. Одно утешение — мистер Мак-Нейр пока еще не обнаружил, насколько она отстала. Анна всякий раз приносила домашнее задание — списывала у Паулы на большой перемене. Хорошо еще, математика — последний урок. В ноябре на уроках домоводства перешли от готовки к шитью. Тут-то девочке пришлось признаться мисс Маршалл — она не может вдеть нитку в иголку, и даже если она вдета, то маленькие ровные стежки у нее не получаются. К тому же родители запретили Анне пользоваться швейной машинкой.

— Наверно, боятся — я палец себе пришью.

Мисс Маршалл, конечно, знала, что у девочки слабое зрение, но не подозревала, насколько плохо дело. Теперь она заволновалась и рассердилась.

"Будто я все сама придумала, только чтобы трудности разводить", — крутилось у Анны в голове.

Но тут лицо учительницы разгладилось.

— Ты можешь вязать, — заявила она, весьма довольная собой, поскольку решение нашлось мгновенно. — Слепые люди все прекрасно вяжут!

Анна и слова сказать не успела, а учительница уже направилась к шкафу в углу класса и, порывшись в нем, с гордым видом вытащила пару вязальных спиц и клубок тусклой, серой шерсти.

— Знаешь, как набирать петли?

Анна, ужасно смущенная, покачала головой:

— Мама пыталась меня учить вязать, когда мне было восемь, но ничего не вышло. Хотя я, кажется, помню, как вывязывать столбики с накидом…

Ей не удалось объяснить, что тогда она еще не носила очков, и теперь, только дайте шанс, у нее, наверно, на самом деле все получится.

Буквально в один миг мисс Маршалл твердой рукой набрала ряд петель.

— Ну вот, — понятно, мисс Маршалл нашла, как отделаться от Анны и ее проблем. — Садись и вяжи, а я пока объясню остальным про выкройки для фартуков.

Анна вздохнула и приступила к вязанью.

— Анна Зольтен, кто же так держит спицы! — воскликнула учительница. — Дай сюда. Вот так, смотри.

Анна попыталась разобраться. Ага, учительница не втыкает спицы сверху вниз, как мама, и работает обеими руками. Но она ничего не успела толком понять, а вязанье уже снова очутилось в ее руках. Пришлось положить его на стол и наклониться, как будто получше завязывая шнурки на ботинках.

"Хорошо бы мисс Маршалл кто-нибудь позвал, может, тогда она меня оставит в покое". Так и есть, когда девочка выпрямилась, учительница уже направлялась к Пэтси Ролингс — та не могла заправить в швейную машину шпульку.

— Что мне делать? — жалобно прошептала Анна, обернувшись к Мэгги.

Мэгги показала, как держать спицы. Вязать всегда трудно, но теперь, когда нельзя пользоваться привычным немецким способом, даже самые простые накидные петли оказываются сплошным мученьем. Но Мэгги потихоньку исправляла ошибки подружки, и мало-помалу вязанье продвигалось.

К концу урока у Анны в руках был малюсенький связанный кусочек — неровный, весь в узлах, в серединке две дырки, и к концу вязанье куда шире, чем в начале.

Учительница посмотрела, все распустила и сказала:

— Может, если поупражняешься, будет получше.

"Не похоже, что ей верится всерьез", — расстроилась Анна, сама сомневаясь в успехе.

— Какая тут польза? — жаловалась девочка на перемене подружкам. — Получается, она хочет заставить меня вязать один и тот же кусочек снова и снова?

— Не удивлюсь, если она того и добивается, — рассмеялась Мэгги.

— Показала бы она мне как следует, я, глядишь, и сама набрала бы петли. А может, и не смогла бы. Но она такая быстрая и стоит ужасно далеко.

— Попроси маму, пусть она тебя поучит, — предложила Паула.

— Мама вяжет совсем иначе, чем мисс Маршалл, и она-то в жизни не переменится, — махнула рукой Анна.

Когда подружки уже подходили к классу мисс Сурклиф, у девочки вдруг вырвалось:

— Нельзя же так говорить: "Слепые люди все прекрасно вяжут". Это все равно… все равно, что сказать: "Все негры прекрасно поют" или "Все немцы — фашисты".

— Но, Анна, — перебила ее Сюзи. — Я понимаю тебя, конечно, про немцев. Но немцы в Германии, настоящие немцы, они все фашисты.

Анна набросилась на нее:

— И вовсе нет! Как ты смеешь! Множество немцев в Германии — сотни — ненавидят фашистов!

— Остынь, Анна, — Мэгги схватила подругу за руку — только она знала о письме тете Тани. — Сюзи просто не понимает, о чем говорит. Английский уже начинается. Если собираетесь драться, придется отложить!