«Слышу! Иду!»

Строчки вылились сами и сразу. В старину это называлось божественным даром. Ларра поднесла к губам ящерицу, надиктовала строфу, поторопила автомат с отлетом.

Когда вокруг дирижабля замкнулось небо, колпак затуманился дымчатой пеленой, фиолетово густой со стороны солнца. Выше и ниже, поодиночке и гроздьями, крохотные одноместные и групповые экскурсионные — плыли, переливаясь, начиненные отдыхающими перламутровые мыльные пузыри. Ларра собиралась додумать еще что-то важное про творческое одиночество, разбросанные тут и там в небе люди ей не мешали, но как часто это бывает, мысль ушла. Дирижабль втянуло в круговорот прогулочного маршрута. Впереди загорелись не меняющиеся вот уже три века золоченые маковки Византийского собора.

Ящерица на груди вкрадчиво зашипела и зацокала, вызывая на связь, ожидая продолжения, но, не получив команды, смолкла. Ларра приоткрыла колпак. Ветерок чуть пошевелил волосы, нагнал в кабину плотного жаркого воздуха. Но включать кондиционер не хотелось. Хотелось, наоборот, чего-нибудь неопределенно-туманного, несбыточного и терпкого, только что сошедшего с картины Чюрлениса.

— Например, сосульку из прошлогоднего снега, — произнесла вслух Ларра, издеваясь над неожиданной прихотью. — Кто-то когда-то сказал: «И синтетические чувства обуревают поролон!» Паршивое дело, милая, бегать от настоящего!

Однако и в самом деле неплохо сейчас хлебнуть натурального живого морозца. И не так уж все это несбыточно.

Она тронула пульт:

— Зимний парк, пожалуйста. — И озорно добавила: — Гони!

Посадочная площадка на куполе парка была малолюдна. Ларра отпустила дирижабль, и он откочевал на стоянку. Смотровое окно в оболочке купола покрывали морозные узоры. От входа в парк тянуло вкусным запахом заиндевелой хвои.

Спуск по шлюзовому коридору. Открылись шкафчики обменника, перед некоторыми из них женщины облачались в спортивные костюмы, придирчиво осматривали свои отражения в зеркалах. В углу стайка девчонок, громко смеясь и споря, изобретала какие-то немыслимые курточки, но фантазии не повторяться им явно не хватало...

Замшевые брючки, тонкие сапожки мехом наружу и короткая шубка. Вместо шапочки — плетенка из мягких ремешков с серебристой оторочкой под лемминга. Когда она отошла от шкафчика, девчонки в углу разинули рты и подталкивали друг дружку локтями, пока она проходила мимо. Потом сблизили головы и принялись яростно шептаться, доказывая что-то себе и компьютеру.

На выходе толклись мужчины разного возраста. Одни покорно. Другие, потеряв терпение, нервно притоптывали ногами. Ларру, естественно, никто не ждал, хотя в глубине души она и надеялась: а вдруг? Ну, бывают же чудеса на свете... И знаешь, что ничего такого быть не может, а все равно оглядываешься. Но чудес, оказывается, давным-давно не бывает...

Ларра ускорила шаг (кавалеры расступились), подошла к ледяному спуску, посмотрела вниз — и отшатнулась. Но тут же храбро ткнула ногой педаль. Вылетели расписные сани — узорчатые, с круто задранным передком, в бубенцах и колокольцах. Свистя полозьями, подкатили. Игриво, расшалившейся собачонкой, боднули под колени. Она плюхнулась, расправила приятно мохнатую на ощупь искусственную медвежью полость, защелкнула ремни. Скрежеща бортами на виражах, возносясь и падая, сани ринулись в снежное и пестрое от других саней, как альпийский луг весной. Ларра подняла воротник, собрала в горсть застежки ремней. И когда сани пролетали над откосом, рывком высвободилась, вывалилась за борт и кубарем покатилась под уклон, обрушив рыхлую пушистую лавину. Снег забивал лицо, лез в рукава, но движение постепенно стопорилось, она медленно распрямилась. С натугой соображая, где верх, где низ, не сразу обратила внимание на лыжника, который наискосок перерезал склон. Тот поднял снежный смерч, круто разворачиваясь и тормозя, кинулся отряхивать с нее перчаткой снег.

— Послушайте, прыткая амазонка! — сердито прикрикнул он. — Если свою шею не жалко, мою поберегите!

— А ваша тут при чем? — огрызнулась поэтесса, выплюнув наконец набившийся в рот ком.

— Мне ее из-за вас намылят! Все в порядке? Не ушиблись?

— Обошлось, гражданин спасатель! — Рассмотрев форменку дежурного, она насмешливо поклонилась (Маска номер один!). — Да вы не стесняйтесь, рапортуйте: оказали первую помощь даме. Это засчитывается?

— Ненормальное существо! Похоже, головокружение у вас началось еще до того, как вы из саней выбросились! — Он сильно встряхнул ее за плечи и лишь тогда заглянул в лицо: — Ой, простите! Я не думал...

Ларре хотелось ответить чем-либо нестерпимо банальным, типа «А надо думать!» или «О чем? Что поэты через головы кувыркаются?» Но вид у парня — она тоже рассмотрела, совсем еще мальчишка, лет восемнадцати, не больше! — был такой растерянно-восторженный, что она пожалела его. Что ни говори, приятно осознавать, когда даже такие мальчики следят за искусством и узнают тебя в лицо. Однако Ларра была бы не Ларра, не подпусти она легкую шпильку:

— Боюсь, после такого обращения мне и впрямь первая помощь понадобится. Как зовут-то тебя, герой?

— Лин. Простите...