См. статью «Любовь»

Фрид и Паула взглянули на него и почувствовали, как их сердца тоскливо сжимаются в груди. В глазах Отто застыла бескрайняя синева. Фрид встал, бледный и усталый, и направился к окну. Получилось так, что он совершенно нечаянно выглянул наружу в точности в нужное мгновение, чтобы его взорам предстало некое мифическое животное, передняя часть которого представляла собой густобородую овцу, а задняя — хм… Задняя походила на слегка искаженную человеческую фигуру от пояса и ниже (см. статью Мунин). Таинственное создание с трудом пересекало садовую дорожку, издавая при этом на два голоса блеянье и тяжкие отвратительные стоны. В отчаянии, с ощущением, что весь мир сошел с ума и рухнул именно на его плечи, Фрид выскочил из павильона и бросился вдогонку за неизвестным науке животным. И только теперь, на бегу, раскусил намеренья Отто. И еще более опечалился. У старого доктора не было сомнений в том, что эпоха дружеских розыгрышей и детских сказок канула в вечность и персонажи, порожденные лукавым человеческим воображением, навсегда исчезли из этого мира.

— роды, процесс появления на свет нового живого существа. Рождение мнимого младенца Паулы.

Отто вспоминал эти роды, в то время как Паула уже находилась в его доме, а Казик, Фрид и мастера искусств (см. статью деятели искусств) только направлялись к нему (см. статью сомнамбулизм, хождение во сне). Среди ночи Отто проснулся и, лежа в постели, принялся размышлять о младенце, которого несколько часов назад передал Фриду. Тут он вспомнил тягостную ночь, когда они с Фридом повели Паулу рожать в больницу, служившую в те дни также и военным госпиталем. Все втроем они поднялись в отделение доктора Вроцлава.

Отто: Там находились обыкновенные польские роженицы, а рядом лежали немцы, раненные во всяких «боевых операциях», то есть в стычках с еврейскими повстанцами гетто, и мне показалось странным, что и те и другие — и роженицы, и солдаты — совершенно одинаково кричат от боли. Каждые несколько минут кто-то рождался и кто-то умирал, словно в каком-то безумном, фантасмагорическом соревновании покидающих этот мир и прибывающих в него, ей-богу так, и Фрид, разумеется, пошел с нами, да, пошел, несмотря на то что его разрешение распространялось только на территорию зоосада и его запросто могли схватить и расстрелять за незаконное пребывание в городе, но он наплевал на это и пошел, мы стояли рядом и смотрели на нашу Паулинку, красавицу нашу, которая с бледным как мел и покрытым потом лицом лежала на белой больничной кровати и улыбалась счастливой улыбкой.

Потом врачи отослали обоих мужчин прочь, и после трех часов напряженного ожидания доктор Ворцлав вновь позволил им зайти в палату, чтобы в последний раз взглянуть на Паулу, а сам удалился с разгневанным видом — поскольку видел в них обоих виновников ее смерти. Фрид шагнул в палату первым и сделал нечто такое, от чего у Отто кровь застыла в жилах — он никогда не поверил бы, что человек способен на такой поступок: Фрид осторожно подсунул руки под сверкающую белизной простыню и под мертвое тело и с невероятной нежностью (но и профессиональной ловкостью) принял роды. Невозмутимо извлек из Паулы мнимого ребенка и положил его на ее недвижную холодеющую грудь. И без того чувствительный Отто с трудом удержался, чтобы не грохнуться в обморок, и зарыдал. На одно мгновение различил он сквозь слезы зародыш крика, немого вопля о том, что вытворяет жизнь с мечтателями, и увидел также…

Отто: Увидел, как лоб Фрида мгновенно прорезала глубокая морщина, как будто горе одним ударом раскололо его череп на части.

А следующим утром, после того как Паулу похоронили на участке, отведенном в зоопарке под захоронения — позади птичьих вольеров, — Отто впервые наблюдал, как доктор прокапывает острым носком своего ботинка черту на песке…

Отто: Вот она, эта черта.

Тогда Отто понял, что кто-то решил пометить Фрида этой внезапной морщиной, подобной шраму от топора, чтобы потом, когда будет нуждаться в нем, смог распознать. Отто прочитал жребий Фрида, выбитый где-то там внутри его головы, и поэтому окружил такой заботой и всеми силами старался пробудить к жизни, чтобы со временем, когда придет срок, Фрид оказался способным объявить противнику открытую войну. Ответить ударом на удар. Что касается Фрида, то он даже не заметил новой морщины на своем лице: в зоосаде не было ни одного зеркала, если не считать серии зеркал в конструкции, названной Прометеем (см. статью Прометей), одно приближение к которой уже грозило смертельной опасностью.

(См. статью справедливость.)

— Мунин, Едидия

Согласно Вассерману, это…