см

Мое длительное отсутствие в Париже не помешало старым друзьям, так как мое имя осталось в их списках, по-прежнему исправно слать мне приглашения; дома я нашел два письма: меня звали на чаепитие у Берма, в честь ее дочери и зятя, и на утренник, назначенный на следующий день у принца де Германта; те печальные размышления, которым я предавался в поезде, были не последним доводом в пользу того, чтобы туда отправиться. Стоит ли лишать себя светских удовольствий, думал я, если эта знаменитая «работа», которую каждый день, и вот уже столько лет, я откладываю на завтра, мне не дается — или уже не дается; может быть, она вообще не имеет никакого отношения к реальной жизни. Конечно, этот довод был совершенно негативен, он только обесценивал соображения, которые могли удержать меня от посещения светского концерта. Однако отправиться туда меня заставило имя Германтов; я так давно не помышлял о нем, что теперь, покоясь на пригласительной открытке, оно задело своим лучиком мое внимание, которое тотчас принялось подымать из глубин моей памяти срезы прошлого, вкупе с образами лесных угодий и высоких цветов, проросших еще в те времена, и достаточно давно, чтобы теперь снова обрести для меня очарование и значение, что я находил в этом имени еще в Комбре, когда снаружи, с Птичьей улицы, прежде чем войти в собор, я рассматривал поблеклую олифу, витраж с Жильбером Плохим, государем Германта. На мгновение Германты снова показались мне людьми, у которых не может быть ничего общего с прочей светской публикой, людьми несравнимыми с ними, как и с любым живым существом — даже с каким-нибудь королем, — которые возникли в результате от скрещения кислого, порывистого воздуха сумеречного Комбре, где прошло мое детство, с прошлым, смотревшим на нас из маленькой улочки, с высоты витража. Мне захотелось пойти к Германтам, словно бы это приблизило меня к детству, к глубинам моей памяти, в которых я его различал. И бессчетное число раз я перечитывал приглашение, пока взбунтовавшиеся буквы, что составляли имя столь же знакомое и таинственное, как имя Комбре, не обособились заново и не начертали перед моими усталыми глазами как будто имя незнакомое. Мама как раз собиралась на чаепитие к г‑же Сазра, зная наперед, что там будет очень скучно, и я без колебаний направился к принцессе де Германт.