Smaranam. Памяти Октябрины Федоровны Волковой. Сборник статей

Bhramat pramadad api daiva-yogan mabhQt satam dus{a-janaih samajah; yad udbhavanam kila kilbisanam pranantiko vismarana-prakarah.

Перевод [ПП, 1999, с. 44]:

Случайно даже, даже по ошибке Не должно доброму со злым общаться:

Урон, общеньем этим навлеченный,

Не позабудется до самой смерти.

Рассказ №39, строфа 5:

Irsya nija-strlsu па nagaranam nMarika-kelir па parariganasu; vesyasu cai’tat dvitayam pragastam sarvasva-bhOtas tad imah smarasya.

Перевод [ПП, 1999, с. 95]:

Жён собственных не любят горожане,

Любить чужих — отнюдь не безопасно,

И в том двойная выгода гетерам:

Ведь вся их жизнь зависит от Кандарпы¹⁴.

Рассказ №41, строфа 5:

Kallola-vega-bhrama-vibhramadyair nadyaS са naryaS са sama-svabhavah; uccair па gacchanty api nlyamana,

dhavanti nlcaihpadam asramena. >

Перевод [ПП, 1999, с. 102]: ,

Стремительностью и непостоянством Реки и женщины друг с другом схожи;

Как ни старайся, ввысь их не направить,

А низкое легко их привлекает.

V

Поэты, творившие на санскрите, часто прибегали также и к строфам, состоявшим из более длинных строк. Так, весьма употребителен был размер под названием «шардула-викридита» (букв, «игра тигра»), каждая из четырех «пад» (строк) которого состояла из 19 слогов по схеме 12 + 7 (т.е. с цезурой после 12-го слога):

---W W - W - WWW - /--W--W -

На русский язык подобные строфы можно переводить 19-слож-ными строками с цезурой после 12-го слога. Размер при этом может быть двусложным или трехсложным. Вот три примера из моего перевода «Испытания человека».

Часть IV, строфа 4. Это эпизод из «обрамляющего сюжета». Раджа жалуется своему собеседнику, мудрецу, на (как бы мы сейчас сказали) сложную идеологическую ситуацию в тогдашней Индии:

Pakhandah para-paksa-khandana-parah / svam svam matam kurvate,

Те veda-dvisa eva, veda-vidusas / tesam mata-dvesinah.

Ittham, hanta, parasparam nigadatam / vag-yuddha-kolahale Buddhir bhramyati dhlmato’pi sadasi, / Sraddham na dhatte kvacit.

Перевод [ПП, 1999, с. 76]:

Лженаставники все утверждают свое, / отвергая чужое;

Ненавистники Вед, ненавистны они / тем, кто следует Ведам,

Но от их многошумной словесной борьбы, / от взаимных полемик Даже разум разумного кругом идет, / веру в дхарму теряет¹⁵.

Часть IV, строфа 10. Продолжение того же разговора. Раджа говорит: «Одни поклоняются Шиве, другие — Вишну, третьи — Брахме. Кого же из этих богов следует мне почитать? Вот в чём великое сомнение» [ПП, 1999, с. 76]. Мудрец отвечает:

Visnum ke’pi nivedayanti, Girija-/-natham ca kecit tatha,

Brahmanam prabhum ullapanti bhuvane, / namnai’va bhinnam mahah.

Nirnltam munibhih satarka-matibhis / ced visvam ekeSvaram.

Tac cinta-para-manase tvayi punar / bhinna kuto bhavana?

Перевод [ПП, 1999, с. 76]:

Одни считают Вишну высшим божеством, 7 другие славят Шиву,

А третьи Брахму чтут — но только в именах / содержится различье:

Ведь мудрыми доказано уже давно, / что мир — единобожен;

Откуда же в твоём встревоженном уме / ложное представленье?

Рассказ № 32, строфа 15. Молодой раджа, ведший беспутную жизнь, в конце концов раскаивается и произносит такой «внутренний монолог»:

Ye yata divasa, gata hi khalu te, / nayanti yatnat punar.