Смейся, Принцесса!

Вряд ли возможно описать словами вихрь чувств, поднявшийся в моей душе – я не могла встать на сторону бабушки: отказать Шелаеву, сесть на стул, сделать глоток чая или отломить ложкой кусочек торта. В таком случае я предала бы себя, проиграла огромное количество старых и новых сражений, превратилась в послушную Ланье – шахматную фигуру, которую можно передвигать как заблагорассудится: первый фланг, второй фланг, передовая, рядом с королевой или ладьей… И был еще Тим, вернее, его отсутствие… Я хорошо помнила, как меня лишили права на счастье…

Я также не хотела выбирать Шелаева. Во-первых, это обрадовало бы его, а во-вторых, Эдита Павловна устроила бы взрыв, после которого не осталось бы ни одной травинки в радиусе ста километров…

Но рука Клима еще лежала на моей талии – по-дружески, без всякого нажима или излишней нарочитости, просто ладонь грела поясницу в том самом месте, куда обычно приходила боль… Практически медицинская процедура… Я поняла, что сейчас из меня вырвется нервный смех, однако его не последовало, наоборот, в груди сжалась неведомой силы жесткая пружина, и я услышала свой голос:

– Я чувствую себя гораздо лучше.

– Значит, я могу надеяться на танец? – сдержанно спросил Клим без всякой иронии и язвительной улыбки.

– Да, – ответила я и повернулась к нему.

Сзади меня раздался странный хруст – наверное, это был зубовный скрежет Семена Германовича.

Нельзя сказать, что я шла бодро и уверенно, но я шла и шла, пока не грянула новая волна музыки, пока Шелаев не взял меня за руку и не развернул к себе. Я увидела Симку, смотрящую на нас внимательно и, кажется, удивленно, она махнула мне, и я автоматически кивнула в ответ.

Соглашаясь на танец, я не представляла, что меня ожидает, но очень быстро это осознала, когда Клим привлек меня к себе и моя грудь прижалась к его. О нет, он и не собирался танцевать «прилично» – наоборот! Я оказалась в мышеловке, у меня не было возможности увеличить расстояние между нами – ни одного шанса.

– Отпустите, – прошептала я.

– Поздно, ты попалась, – ответил Клим весело и шепнул мне в ухо: – Честное слово, я спасал тебя от Чердынцева. Ты бы видела свое лицо, когда он приглашал тебя на танец.

– Это вас совершенно не касается.

– Мне уже давно не нравится, как он на тебя смотрит.

– Вы держите меня слишком крепко. И не нужно меня так прижимать.

– Это тебе только кажется, – ответил он, поглаживая мою спину.

– Что вы делаете?

– Глажу твою спину.

– Я вовсе не просила это делать.

– А я иногда делаю то, о чем меня не просят, особенно, если это доставляет мне определенное удовольствие.

Я сделала попытку успокоиться и выровнять дыхание. «Мы танцуем, просто танцуем…» Но я знала, все это сделано только для того, чтобы разозлить Эдиту Павловну и вытрясти из меня душу. Чему тут удивляться, разве Клим Шелаев не всегда поступает так? Он использовал, использует и будет использовать меня в своих целях.

В сторону бабушки я решила не смотреть – поздно, не имеет смысла, меня впереди, бесспорно, ожидала казнь…

Елизавета Акимова.

Клим проводил ее, и теперь ему скучно?

Мысли метнулись в другую сторону, я сбилась и наступила на мысок ботинка Шелаева.

Обидно – нестерпимо и удушающее, точно кто-то нашел у меня самое слабое место и надавил на него. «Он так же танцует с Лизой, наверное, так же гладит ее по спине, говорит какие-то слова, уж точно не обидные… Ласковые? Приятные? Да».

Они поженятся?

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Клим, и в его голосе не было и тени насмешки.

– Хорошо.

– Я беспокоюсь о тебе.

– Тогда зачем вы меня пригласили? Вы же знаете, что…

– Если Старуха тебя тронет… – Клим помолчал немного. – Поверь же, я просто спасал тебя от Чердынцева, могу я хоть иногда быть положительным персонажем? И потом, никто не мешал тебе ответить мне отказом. Это наверняка бы удовлетворило Эдиту Павловну.

– Я не верю ни одному вашему слову, – гордо ответила я, стараясь не обращать внимания на смятение в душе. Ладони Шелаева стали горячее, мне показалось, он еще крепче прижал меня к себе. – То, что вы делаете сейчас, это…

– Моя бесконечная тоска по тебе, – ответил Клим, наклонил голову, и его щека коснулась моего виска. Он потерся щекой о мою щеку так, словно имел на это право, словно это было нормально и естественно, словно его девушкой не являлась Елизавета Акимова…

Приятные ручейки побежали по телу, кровь прилила к лицу, и… я разозлилась! Наверное, эти долгие минуты я ждала именно злости (которая почему-то никак не приходила), иначе справиться с Климом, с его объятиями, у меня бы не получилось.

– Вы нарочно вот так… прикасаетесь ко мне, – сказала я, сбившись с ритма, – делаете все, чтобы разозлить Эдиту Павловну. Не отрицайте! Пользуясь мной, вы сводите личные счеты.

Я была готова к чему угодно, но только не к тому, что Клим резко развернет меня на сто восемьдесят градусов и спокойно произнесет:

– Ну и где же твоя бабушка, Анастасия?